Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Мисс Кейви, захватив необходимые ей материалы для творческой работы, уединилась в оранжерее, где и была обнаружена между рядами отопительных батарей. Когда Уинтер приблизился, ее взгляд оказался устремлен в пространство несколькими дюймами выше его головы, из чего следовал вывод, что она снова вышла на сеанс связи со своей музой. Уинтера она встретила с заведомым недоверием. Сэр Арчи и маленький Андре преподали ей урок настороженности, даже если к ней обращались с самым дружеским приветствием.

– Надеюсь, – сказал Уинтер, – нелепое происшествие за завтраком не повлияло на ход вашей работы. Мне это представляется по-настоящему важным.

Мисс Кейви изобразила положенную этикетом благодарность за заботу о себе. Но ее на мякине не проведешь. Она уже слышала подобные слова и давно разработала тест для делавших вид, будто знаком с ее творчеством, который не замедлила пустить в ход.

– Спасибо, – сказала она, – дело продвигается неплохо. Но не могу не отметить, что атмосфера не самая благоприятная. Превыше всего мы, писатели, ценим покой. – Последнее слово мисс Кейви произнесла так тихо, словно взывала к самому духу спокойствия и тишины. – Я же не творила в более хаотичной обстановке с тех пор, как писала «Яростный май». Если точнее, то последние главы «Яростного мая».

И мисс Кейви выжидательно посмотрела на Уинтера.

Это был сложно преодолимый барьер. Уинтер понимал, что «май» у мисс Кейви мог с таким же успехом оказаться именем собственным, как и рядовым месяцем года. Маем могли звать, например, мужественного, но до крайности взвинченного героя произведения. Но он пошел на риск.

– Вы писали концовку «Яростного мая» в неблагоприятной обстановке? Меня это искренне изумляет! Ведь конец книги исполнен настолько полной, настолько истинной гармонии. Он в этом смысле даже сильнее финала вашей предыдущей книги.

– Так вы читали «Апрельские яблоки»? И действительно так полагаете?

– Несомненно. И я считаю обе эти вещи, – Уинтер случайно попал на золотую жилу, которую следовало основательно разработать, – новаторскими, закладывающими основу нового жанра – помесячного романа. Именно в нем заключено последующее развитие литературного процесса. Мы прошли через романы-хроники, исторические эпопеи, региональные записки, но все это уже пережило свои лучшие дни. Будущее за вами, мисс Кейви!

Импровизация с мгновенным созданием нового литературного жанра стала абсолютным и почти смутившим самого Уинтера успехом. Никакие дальнейшие тесты не требовались. Мисс Кейви дружеским жестом положила пухлую ладонь поверх руки Уинтера.

– В таком случае, – сказала она, – какое же удовольствие вам доставит «Этот угрюмый сентябрь»!

По любопытному совпадению, именно про будущий роман «Этот угрюмый сентябрь» Уинтеру и хотелось узнать сейчас как можно больше. Он украдкой взглянул на часы и приготовился слушать. Для него важнее всего было на практике установить, позволяла ли мисс Кейви прерывать свой восторженный рассказ о планах на завтрашний день и прошлых триумфах вопросами, комментариями и замечаниями, не имевшими прямого отношения к ее речам.

– Ключом к успеху, – говорила мисс Кейви, – послужит необыкновенная глубина повествования. – Последние слова она выдавила из себя, почти не разжимая губ, уподобляясь чревовещателям. – В своих более ранних произведениях я уделяла повышенное внимание широте охвата действительности. – Можно было подумать, что речь идет о таких масштабных романах, как «Война и мир», или о более смутных, но тоже обширных горизонтах, открывавшихся в «Братьях Карамазовых». – Но отныне моей задачей становится постижение глубин. Однако сначала мне предстоит ответить самой себе на вопрос: а что есть глубина?

Мисс Кейви сделала вопрошающую паузу, и на секунду Уинтер предположил, что она все-таки ожидает каких-то реплик от своего собеседника. Но она тут же продолжила, сама ответив на поставленный вопрос: