Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

«И впрямь чрезвычайно серьезная молодая леди, – подумал Эплби. – Даже, пожалуй, слишком серьезная». И бросил на Белинду осторожный взгляд, подозревая в ее речах иронию или долю лукавства. Но она лишь деловито смотрела в сторону открывшегося перед ними верхнего коридора, и вид у нее был такой, словно она одновременно размышляла о двух вещах: об игре и о теме их короткого разговора. И он удовлетворился заключением, что, по всей вероятности, Белинда существовала в нескольких ипостасях (подобно неоднородной фигуре своего отца), и одна из них являла собой девушку, хорошо разбиравшуюся в литературе. И ему стало отрадно, что среди сонма сомнительных и даже проблематичных дарований, которых собрал под свое крыло мистер Уэдж, она все же не исключала открытия истинной, пусть пока не признанной звезды.

– Вот Тимми, – продолжила Белинда, – в этом смысле человек совершенно нетерпимый и несдержанный.

– В самом деле? – притворно удивился Эплби.

– Он, конечно, еще очень молод, но совершенно зря старается подражать замашкам прямолинейного всезнайки Руперта. Он высмеивает всех подряд. Вроде бы веселится, но в действительности считает такие приемы возмутительным нарушением спокойного течения жизни в Раст-Холле. Из Тимми вырастет образцовый сельский джентльмен. Именно они постоянно недовольны невыносимыми городскими снобами из числа литературной богемы. – Но, вынеся свой вердикт, Белинда поспешила сменить тон. – Однако не подумайте, что я считаю наклонности Тимми совсем уж дурными. На самом деле я очень его люблю.

Вот в чем, несомненно, находили подтверждение слова миссис Моул о чересчур современном складе ума Белинды. Во времена молодости миссис Моул любовь сестры к брату считалась чем-то само собой разумеющимся и обязательным, как семейная молитва перед трапезой.

– Вы правы, – сказал Эплби с важным видом, словно взвешивая каждое слово. – Мне кажется, что с ним все в полном порядке. Но вот его университетский куратор – Уинтер, если мне не изменяет память, – видит в нем не столько будущего сельского джентльмена, сколько личность литературно одаренную, обладающую всеми необходимыми задатками писателя, включая живое воображение. Кстати, в эту игру тоже играют в темноте?

– Не в полной. Только мы сами должны спрятаться в каком-нибудь темном месте, но свет во всем доме выключать не станут. И мы даже оставим в этом коридоре включенную люстру. А вот здесь расположено укрытие, которое я собираюсь использовать.

Они находились в самой древней части дома, и Белинда остановилась у стены, покрытой дубовыми панелями. Затем она нажала на завиток резьбы, и одна из панелей всей своей громадой со скрипом отъехала, обнажив нечто вроде пропыленного стенного шкафа неопределимых во мраке размеров.

– Боже милостивый! – невольно воскликнул Эплби. – До чего же в духе… – Он хотел добавить «Паука», но, вспомнив о настроении Белинды, закончил фразу более обтекаемо: – …Нашей игры.

– Есть такой же тайник внизу и, возможно, еще пара, о которых мы даже не знаем. – Она взглядом оценила габариты Эплби. – Но мы здесь прекрасно поместимся.

Эплби заглянул внутрь без особого энтузиазма. Убежище для священника[83] или что бы то ни было выглядело грязным и запущенным.

– «И вам не страшно запятнать свою прекрасную парчу?» – Он посмотрел на ее длинное вечернее платье.

Неизвестно, как это восприняла бы Белинда, но он вовремя ввернул цитату о ее тезке из поэмы Александра Поупа, а потому она лишь улыбнулась.

– Мой дорогой Джон… Могу я обращаться к вам так? В наши дни горничные до такой степени обленились, что забывают убирать в потайных комнатах, как это, без сомнения, надлежит делать. Вы могли бы сказать: и пауки по балкам потолка веками здесь сплетали паутину.

Этих стихов Эплби не знал, но заметил, что, продекламировав строчку, Белинда бросила на него лукавый взгляд.

– Представьте, что прячетесь под трибуной на митинге каких-нибудь политических экстремистов.