Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Мы начали копать вокруг места падения. Разумеется, эту работу лучше было бы выполнять при свете дня, и можно назвать чистейшим везением, что моя лопата в какой-то момент звякнула о нечто, лежавшее глубоко в снегу. Еще минута возни, и я извлек на свет божий небольшой, но очень острый топорик. Гилби тщательно осмотрел его.

– Отличный подарок получится, – сказал он и пояснил: – Для Спейта.

– Спейт не виноват, что не обнаружил его. До второй половины сегодняшнего дня он даже не подозревал о его существовании. И, конечно же, этот тесак, упав с огромной высоты, утонул в снегу. Но вот Уэддерберн будет очень рад: подходящий топорик для рубки пальцев – отличная улика, подтверждающая его версию событий. – Я попробовал большим пальцем острый край. – «Чтобы свести счеты с самой большой крысой». Не могу сказать, что наш друг Гатри стал мне хоть немного симпатичнее. Давайте вернемся в дом.

Уэддерберна и мисс Гатри мы застали посреди небольшого островка из горящих свечек в огромном главном зале замка. Я подумал, что еще несколько дней назад это помещение могло кое-как сойти за жилое. Но теперь, хотя оно пустовало по-настоящему всего несколько часов, в нем висела густая атмосфера исторического памятника архитектуры или музея. Только существование Рэналда Гатри оставалось тонкой нитью, связывавшей зал с настоящим временем. Едва нить оборвалась, он немедленно стал частью прошлого с такой же неизбежностью, с какой падает на землю перезревший абрикос. Мы могли бы почувствовать себя группой туристов, совершавших увлекательную вечернюю экскурсию, если бы над нами не довлел тяжкий груз воспоминаний о недавних смертях. Часы, ставшие объектом столь пристального внимания Гилби, продолжали громко тикать в казавшемся зловещим ритме.

Я глубоко втянул в себя холодный и темный воздух. Все-таки именно здесь, а не в Кинкейге слонялось сейчас, должно быть, привидение Гатри в сопровождении тени Хардкасла и в обрамлении бесконечно подвижного венка из призрачных крыс. И хотя я никогда не верил в восставших из гроба мертвецов, мне вдруг почудилось, что я готов покориться внезапному и мощному импульсу самых банальных предрассудков. Сегодня Уэддерберну словно бы удалось похоронить тайну Эркани навсегда, и лучше было бы не начинать копаться в могиле заново, дабы не случилось чего-то похуже. Причем чувство это оказалось таким сильным, что мне пришлось внутренне воззвать к основному принципу своей профессии – всегда содействовать правосудию, – прежде чем я смог стряхнуть с себя суеверный страх и предложить своим спутникам:

– Не могли бы мы подняться в башню прямо сейчас?

Мы молча прошествовали длинным коридором и прошли через первую из массивных дверей, которую Гилби столь предусмотрительно запер, лишив Хардкасла возможности уничтожить о многом говорившие улики в виде протянутых к телефону проводов. Потом мы стали подниматься. По мнению психологов, всякая башня символизирует амбициозность, а ее опасная высота – это подобие высшей точки на колесе Фортуны. Твердая земля, столь покорно лежащая внизу, воспринимается как олицетворение безопасности. И человек, подчиняющийся сумасшедшему порыву броситься с одного к другому, всего лишь ищет путь избавления от угрозы и к обретению успокоения. Его подводит предательски искаженная логика больного ума. Не приходилось сомневаться, что это не вполне осознанные амбиции заставили Гатри свить себе гнездо в столь отделенном от всего мира месте. Но могли ли психологические теории символов пролить свет на случившееся в канун Рождества? Не означало ли это падение на глубоко подсознательном уровне обретение безопасности – добровольно или в виде насильственного дара? Не в этом ли заключалась самая большая головоломка, о завершении работы над которой так грустно сообщил Гатри своей племяннице? Но я отложил эти сугубо академические вопросы для более позднего рассмотрения: мы добрались до двери кабинета.