Танцуя с тигром - Лили Райт (2016)

Два часа ночи. Луна сияла ярко, как монета. Квакали лягушки. Они пробирались через леса Мендесов, измотанные и вспотевшие. Во дворе Мэлоунов было тихо. Розовый дом, коттедж, часовня, бассейн. Анна представила ход событий после того, как званый обед закончился. Несомненно, Томас вернулся в часовню и был ошеломлен, обнаружив, что она исчезла. Станет ли он ее искать? Вряд ли. Нет, поскольку маска была в безопасности, он будет соблюдать правила приличия. Наденет хлопковую пижаму. Безжизненными губами поцелует Констанс, пожелав ей спокойной ночи. Примет снотворное, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. У него не было причин бояться Анны. Ничего такого, что нельзя было бы объяснить, солгав. В темноте розовый дом съежился, как засохший кусок пирога. Анна и Сальвадор стояли наготове, проверяя двор в поисках признаков жизни, Томаса, Марокко, Гондураса, но единственным источником звука были промышленные кондиционеры, производившие шум и холод. Сальвадор напряженно кивнул. Они поползли к часовне. Анна вставила ключ в замочную скважину. Он повернулся. Она колебалась. Она все еще видела стеклянные глаза Томаса и по-прежнему ощущала его вес на своих запястьях. Вонь мескаля.

Осознав всю тяжесть ее страданий, Сальвадор отодвинул Анну в сторону.

– Подожди здесь. Я сам сделаю это.

– Нет, – возразила Анна. – Ты не дотащишь ее один.

Когда они вошли, Сальвадор приглушенно сказал: «Híjole». Используя свой телефон в качестве фонарика, он осмотрел маски, упырей, невесту, банкетный стол, сервированный к обеду, затем остановил свой взгляд на маске из черного камня, висевшей на окне. Он подошел ближе, снял маску с крючка, перевернул ее.

– Я не верю в это.

– Не веришь во что?

Анна добралась до алтаря. Посмертная маска уставилась на нее. Пора перестать заниматься ерундой.

– Мы купили эту маску четыре года назад. Она из Теотиуакана, пятьсот лет после Рождества Христова. Лицо мальчика, может быть, принца. Она должна быть в Пуэбле, но она здесь. Гонсалес использовал меня. Сальвадор Флорес, великий защитник мексиканского искусства, был еще одним идиотом, которого Гонсалес…

Он не смог найти подходящий глагол.

– Облапошил. – Анна сунула посмертную маску в пакет. – Он облапошил нас обоих.

– А где же твой черный археолог? – прошипел Сальвадор. – Курит трубку?

– Поторопись.

Анна разорвала платье скелета. Пахнуло отбеливателем. Ее сердце бешено колотилось. Ей казалось, что вместо рук у нее прихватки для раскаленной печи. В любой момент мог явиться Томас Мэлоун.

– Помоги мне с этим. Это будет легче нести без идиотского наряда.

Сальвадор нахмурился, что означало «да», так же как gracias могло означать «нет». Не успев снять платье, Анна поняла свою ошибку. Без него скелет был хрупким, лишал возможности маневрировать. Сальвадор скрестил руки на груди. Анна схватила лодыжки, стараясь отогнать тошноту. Сальвадор завел одну руку под спину, обхватил череп другой. Кости оказались удивительно легкими.

Они поспешили к проходу, как бригада скорой медицинской помощи без носилок. Маски наблюдали за ними, сотни глаз и открытые рты, ноздри, рога и клыки – все они глядели, бурлили, обоняли, дышали.

Анна и Сальвадор вышли через дверь часовни. Терраса была пуста. На землю опустился невесть откуда взявшийся туман. Они не могли пробираться обратно через лес, и это означало, что им придется выйти через центральные ворота, идти мимо футбольного поля, мимо клетки с павлинами, мимо бассейна, мимо розового дома, в котором в любой момент может зажечься свет. Сальвадор одними губами сказал: «Apúrate»[407], но трудно было спешить, не опуская скелета или не поднимая шума.

Поначалу Анна чувствовала отвращение – она несла мертвое тело, – но потом его вытеснила нежность к этой головоломке движущихся частей: каждая кость отдельна, но все связаны между собой. Это тот, кем мы все однажды станем. Нет, это мы сейчас, под одеждой.