Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник) - Морис Леблан (2014)

– Дьявол, – прошептал Шолмс, – в будуаре кто-то есть! Вот откуда шум. Скорее убираем лестницу.

Но в этот момент неизвестный соскользнул вниз, лестницу убрали, и человек, прихвативший ее, побежал к ограде, где его поджидали сообщники. Шолмс и Вилсон рванулись следом и догнали человека, когда тот приставлял лестницу к ограде. Из-за ограды раздались два выстрела.

– Вы ранены? – закричал Шолмс.

– Нет, – ответил Вилсон.

Он схватил человека и попытался остановить его. Но тот развернулся и, удерживая преследователя одной рукой, другой нанес удар ножом ему прямо в грудь. Вилсон вскрикнул, пошатнулся и упал.

– Проклятие, – прорычал Шолмс, – если его убили, и я убью!

Он уложил Вилсона на лужайке и ринулся к лестнице. Но было поздно: неизвестный уже перелез через ограду к сообщникам, и все они скрылись в чаще.

– Вилсон, Вилсон, ну же, ничего страшного… Простая царапина.

Двери особняка распахнулись. Появился господин д’Эмблеваль, за ним слуги со свечами в руках.

– Что? Что случилось, – закричал барон, – господин Вилсон ранен?

– Ничего, обычная царапина, – повторил Шолмс, пытаясь обмануть себя.

Кровь текла ручьем, лицо Вилсона было мертвенно-бледным. Двадцатью минутами позже доктор констатировал, что острие ножа прошло в четырех миллиметрах от сердца.

– В четырех миллиметрах от сердца! Этому Вилсону всегда везло, – констатировал Шолмс.

– Повезло, повезло, – повторил доктор.

– Черт возьми! Благодаря крепкой конституции он еще хорошо отделался…

– Шесть недель постельного режима и два месяца на выздоровление.

– Не больше?

– Нет, если не будет осложнений.

– А почему, черт подери, вы думаете, что возможны осложнения?

Полностью успокоившись, Шолмс пошел в будуар к барону. На этот раз таинственный посетитель уже не был так скромен. Он совершенно беспардонно прихватил табакерку, украшенную бриллиантами, колье с опалами, а также все, что могло уместиться в карманах настоящего налетчика.

Окно было открыто, одно из стекол аккуратно вырезано. Общий осмотр на рассвете показал, что лестницу позаимствовали из ремонтирующегося дома, откуда и пришел взломщик.

– Короче говоря, – сказал господин д’Эмблеваль не без иронии, – это точное воспроизведение кражи еврейской лампы.

– Да, если мы согласимся с первым вариантом, принятым полицией.

– Так вы не согласны с этим? Вторая кража не заставила вас изменить мнение о первой?

– Нет, мсье.

– Невероятно! У вас есть несомненное доказательство того, что нападение, происшедшее сегодня ночью, было совершено кем-то извне, а вы продолжаете настаивать, что еврейская лампа была похищена кем-то из нашего окружения?

– Кем-то, кто живет в вашем особняке.

– Да объясните же!

– Я ничего не объясняю, мсье, я констатирую два факта, связанных между собой лишь формально, я рассматриваю их по отдельности и ищу связующее их звено.

Его убежденность казалась настолько серьезной, а действия выглядели настолько обоснованными, что барон согласился:

– Хорошо. Сообщим комиссару…

– Ни в коем случае, – тут же воскликнул англичанин, – ни в коем случае! Я обращусь к этим людям только тогда, когда возникнет необходимость.

– Однако… как же стрельба?

– Не имеет значения!

– А ваш друг?

– Мой друг всего лишь ранен. Устройте так, чтобы доктор хранил молчание. А я отвечаю за все, что связано с полицией.

Два дня прошли без каких-либо происшествий. Шолмс продолжал свое расследование с невероятной тщательностью. Его самолюбие подпитывалось воспоминанием о смелом вторжении, совершившимся у них на глазах и увенчавшимся успехом, несмотря на его присутствие. Он без устали обыскивал особняк и сад, разговаривал с прислугой, подолгу задерживался в кухне и на конюшне и, хотя не обнаружил улик, проливавших свет на случившееся, не терял присутствия духа.