Почтальон всегда звонит дважды (сборник) - Джеймс Кейн (1936)

Ник подмигнул и стал подниматься по лестнице. Мы остались вдвоем и не проронили ни слова. Потом он вернулся с большой бутылью и гитарой. Налил мне, но это оказалось сладкое греческое вино, и от него у меня в животе появилась какая-то тяжесть. Ник запел. У него был тенор – не слабенький тенорок, как те, что поют по радио, а сильный, и верхние ноты выходили слегка рыдающие, как на пластинках Карузо. Впрочем, я уже не мог слушать. Мне сделалось совсем худо.

Грек увидал, какое у меня лицо, и потащил на улицу.

– На воздухе станет лучше.

– Да я нормально…

– Сядь. Посиди спокойно.

– Идите домой. Я просто переел за обедом.

Он ушел, а меня вырвало. И черта с два виноват был обед, или картошка, или греческое пойло. Просто я так сильно хотел эту женщину, что желудок у меня ничего не принимал.

* * *

На следующее утро мы обнаружили вывеску на земле. В полночь поднялся ветер, а к утру началась буря – ну и сорвала ее.

– Ужас! Ты только погляди!

– Ветер был очень сильный. Я всю ночь не спал.

– Ветер-то ладно. Смотри на вывеску.

– Отвалилась.

Я пошел ее ремонтировать, а Ник то и дело выходил поглазеть.

– Откуда она у вас такая?

– Была здесь, когда я купил мотель. А что?

– Да паршивая. Удивляюсь, как у вас вообще бизнес идет.

Тут я ушел заправить машину клиента и оставил Ника поразмыслить над моими словами. Когда вернулся, он так и стоял, хлопая глазами, возле прислоненной к стене вывеске. Три лампочки на ней разбились. Я подключил ток – половина вообще не горела.

– Вкрути новые лампы и повесь – вот и ладно будет.

– Вам виднее.

– А что такое?

– Ну она… устарела уже. Теперь нигде таких не найдешь. Везде вешают неоновые. Они и на вид покрасивей, и электричества столько не жрут. И потом – что это за надпись? «Два дуба» – и все. Про закусочную – ни слова. От подобной рекламы аппетит не разгуляется. Человек не захочет остановиться и что-нибудь съесть. Такая вывеска приносит вам убыток, хоть вы этого и не замечаете.

– Поменяй лампы – и ладно.

– Почему не повесить новую?

– Некогда мне.

* * *

Очень скоро, однако, Ник пришел с листом бумаги. Нарисовал новую вывеску и раскрасил красными и синими мелками. Там упоминались и «Два дуба», и «еда», и «барбекю», и «опрятные опартаменты», и «владелец Н. Пападакис».

– Роскошно. У всех челюсти поотвиснут.

Я исправил ошибки, а он добавил к буквам завитушек.

– Ник, чего ради тогда вешать старую? Почему бы вам прямо сегодня не поехать в город и не заказать вот такую? Настоящая красота, можете мне поверить. Это очень важно. Вывеска – лицо заведения, согласны?

– Так и сделаю. Ей-богу, сделаю!

* * *

До Лос-Анжелеса было миль двадцать; Ник разоделся так, будто собирался в Париж, и отправился сразу после завтрака. Как только он уехал, я запер переднюю дверь. Потом взял со стола неубранную тарелку и понес в кухню. Кора была там.

– Вот. Тарелка осталась.

– Спасибо.

Я поставил тарелку – лежавшая на ней вилка задребезжала, словно бубенчик.

– Я тоже думала поехать, но у меня тут полно готовки, – и решила не ездить.

– Да и у меня много работы.

– Вам уже лучше?

– Все нормально.

– Иногда расстройство бывает из-за какой-нибудь ерунды. Например, другая вода, или вроде того.

– Наверное, переел за обедом.

– Что это?

Кто-то ломился в дверь.

– Видимо, хотят войти.

– А дверь заперта?

– Кажется, я ее запер.

Она посмотрела на меня и побледнела. Пошла в зал, но через минуту вернулась.

– Уехали.

– Сам не знаю, зачем я ее запер.

– А я позабыла открыть… – и Кора двинулась обратно, но я ее остановил.

– Давай не будем открывать.

– Если будет заперто – никто не сможет войти. А мне еще готовить нужно. И тарелку помыть.

Я обнял ее и впился губами в ее губы.