Большое Сердце - Жан-Кристоф Руфен (2012)

Я робко сделал шаг вперед, и зверь прыгнул, натянув цепочку, прикрепленную к руке незнакомца.

– Не подходи! – крикнул он.

Это был старик с пергаментной кожей, его худое лицо затеняла короткая торчащая бородка.

– Стой где стоишь, – приказал отец, – но смотри в оба! Может, такого зверя ты видишь в первый и последний раз. Это леопард.

Отец в собольей шапке разглядывал похожего на кошку зверя, тот лениво щурился.

Посетитель улыбнулся, обнажив щербатые зубы.

– Он прибыл из Аравии, – выдохнул он.

Я не отрывал глаз от зверя. Золотистый мех слился с только что услышанным новым словом. И незнакомец закрепил эту связь, добавив:

– Там пустыня, песок, солнце. Всегда жарко. Очень жарко.

Я слышал о пустыне на занятиях по катехизису, но не представлял себе, на что похоже то место, куда удалился Христос на сорок дней. И вдруг этот мир открылся мне. Теперь это видится мне именно так, но в тот момент в моем сознании все перепуталось. Тем более что почти сразу зверь, который до этого держался спокойно, вдруг стал рычать и рваться с цепи так, что отец упал навзничь на кипу бобровых шкур. Незнакомец достал из кармана туники хлыст и принялся бить зверя с такой силой, что я решил, что он его убьет. Когда зверь рухнул на пол, он схватил его за лапы и сунул назад в мешок. Я не видел, что было дальше: материнские руки легли мне на плечи и потянули вон из мастерской. Потом мать сказала мне, что я упал в обморок. Я проснулся на заре в своей комнате, будучи уверен, что мне все приснилось, пока родители за завтраком не сказали, что это произошло на самом деле.

Теперь, по прошествии времени, я точно знаю, что означал этот визит. Незнакомец был старый цыган, который скитался из края в край, зарабатывая деньги показом этого зверя. Порой, развлечения ради, его приглашали к себе в замок знатные господа. Но чаще цыгана можно было встретить на сельских ярмарках и площадях. Зверя он приобрел у купца, возвращавшегося из Святой земли.

С тех пор цыган состарился, а его леопард начал болеть. Будь я опытнее, заметил бы, что зверь ослаб и изголодался, зубы у него стали выпадать. Владелец хотел сбыть его кому-нибудь на ярмарке, но никто не давал хороших денег. Тогда он решил продать его шкуру. Проходя мимо отцовского заведения, он предложил сделку. Почему она не состоялась, я так и не узнал. У отца, видимо, не было на примете покупателя на такую шкуру. А может, ему стало жаль зверя. В конце концов, хотя моя мать и была дочерью мясника, сам отец всегда имел дело только со шкурами, у него не было задатков живодера.

Этот эпизод не получил продолжения. Да мне и не нужны были повторения, он и без того врезался в мою память. Передо мной промелькнул иной мир. Мир земной, живой, а вовсе не по ту сторону смерти, как было нам обещано в Евангелии. У него был цвет – цвет солнца и имя – Аравия. Это была тонкая ниточка, но я ухватился за нее. Расспросил аббата из капитула Святого Петра, ведавшего нашим приходом. Аббат говорил о пустыне, о святом Антонии и диких зверях. Говорил о Святой земле, куда отправился его дядя – он принадлежал к знатной семье и был знаком с рыцарями.

Я был еще слишком юн, чтобы понять его рассказ. Тем не менее он подкрепил мое смутное ощущение: дождь, холод, тьма и война – это еще не весь мир. За пределами владений безумного короля есть иные земли, о которых мне ничего не известно, но я могу их вообразить. Так мечта перестала быть лишь преддверием тоски, простым отстранением от мира, она стала чем-то гораздо большим: обещанием иной реальности.