Выживший роман о мести - Майкл Панке (2002)

Гласс очнулся лицом вниз на грубом деревянном полу. Голова раскалывалась от боли, вокруг царил мрак, пахло плесенью. Он попытался перевернуться и стукнулся о стену. Из узкого отверстия в двери сочился свет.

Гауптвахта форта Аткинсон состояла из большой арестантской, где держали пьяниц и прочих обычных нарушителей, и двух деревянных камер. Судя по звукам, в арестантской сейчас сидели трое или четверо.

Глассу вдруг показалось, что стены камеры сдвигаются, как в бочке; он вспомнил сырую клеть на судне и скученную корабельную жизнь, которую когда-то успел возненавидеть. На лбу выступил пот, дышать стало тяжело. Он попытался взять себя в руки, воскресить в памяти простор и свободу – открытые равнины, колыхающееся море трав до самого горизонта, ограниченного только дальними горами.

Счет дням он вел по мелким событиям, составляющим жизнь гауптвахты: утренняя смена караула, хлеб и вода в полдень, смена караула на закате.

Через две недели внешняя дверь заскрипела, впуская поток свежего воздуха.

– Сидеть смирно, вонючие придурки, пока я вам головы не поотрывал! – раздался прокуренный голос, владелец которого шел прямо к камере Гласса.

Звякнули ключи, громыхнул замок. Дверь открылась.

Гласс сощурился от света. На пороге стоял сержант с желтыми шевронами.

– Майор Констебл отдал приказ. Можете уходить. То есть не можете, а должны. Если завтра после полудня вас найдут в форте – откроют дело о краже пистолета и продырявливании рядового Фицджеральда.

После двух недель в темной камере солнечный свет слепил глаза, и когда рядом раздался знакомый голос – «Бонжур, месье Гласс!» – Хью не сразу разглядел полное веснушчатое лицо Кайовы Бразо.

– Какими судьбами вы здесь, Кайова?

– Возвращаюсь из Сент-Луиса, везу лодку с товаром.

– Это вы меня освободили?

– Да. Я немного знаю майора Констебла. А у вас, судя по всему, неприятности.

– Неприятность только в том, что пистолет не пристрелян и пуля ушла вбок.

– Пистолет все равно не ваш. А это, полагаю, принадлежит вам. – Кайова вручил Глассу винтовку.

Кентуккская. Анштадт! Схватив винтовку, Гласс ощутил знакомую тяжесть в руках, оглядел спусковые крючки, заметил свежие царапины на стволе и мелкие буквы у основания приклада – «Дж. Ф.».

Он сжал зубы от ярости.

– А что с Фицджеральдом?

– Майор Констебл вернул его в строй.

– Без наказания?

– Штраф в размере двухмесячного жалованья.

– Двухмесячное жалованье!..

– Ну, у него еще новая дыра в плече. Зато к вам вернулась винтовка.

Кайова испытующе посмотрел на Гласса, вполне понимая все его порывы.

– На всякий случай. Я бы на вашем месте не пытался пускать в дело винтовку на территории этого форта. Майор Констебл очень горд своими юридическими полномочиями и мечтает вменить вам попытку убийства. Он согласился вас выпустить только потому, что я его убедил, будто вы протеже месье Уильяма Эшли.

Они шли по плацу, весенний ветер трепал полковое знамя. Кайова повернулся к Глассу.

– Вы напрасно держитесь дурных мыслей, мой друг.

Гласс остановился и взглянул прямо в лицо французу. Тот пояснил:

– Сочувствую, что вам не выпало встретиться с Фицджеральдом. Однако вы, должно быть, понимаете, что в жизни многие дела остаются незавершенными.

– Не все так просто, Кайова.

– Разумеется. Кто говорит, что все просто? Однако вот что я вам скажу. Не все концы удается связать, не все можно завершить. Играйте с теми картами, какие вам раздали. Не застревайте на недостигнутом.

Они постояли в тишине, нарушаемой лишь звуком трепещущего на ветру знамени.

– Поедемте со мной в форт Бразо, – не отступал Кайова. – Если все пойдет гладко, я сделаю вас партнером.

Гласс покачал головой.

– Спасибо за щедрое предложение, Кайова, но я не из тех, кто сидит на одном месте.

– Тогда что же? Каков ваш план?