Хроники Валькирий (СИ) - Ревенок Александра

   - Боль конечно необходима, любой пыточных дел мастер подтвердит мои слова, но так же способна отвлечь и нанести вред всему организму. Как сказала бы Нюкта - это слабость. Так что валькирии практически не чувствуют ее. Хотя это тоже неправильный вывод из того что рассказывала мне Сэлэния. По ее словам боль есть, как напоминание о полученных ранах, забыть о таком довольно рискованно, но она... Сэлэния говорила, что если уколет палец - она об этом будет знать, как и о прошившей насквозь стреле. Боль для них где-то за гранью. Хотя чувствительность у них всё же понижена, это факт. - Закончив с первой раной, Гийом тут же занялся следующей. Судя по его отстраненному виду - говорить ему почти жизненно необходимо. И Арлан его понимал, ведь это хоть как-то спасало разум от беспокойства и жалости, позволяя рукам не трястись и спокойно выполнять свою работу. - Правда у всего есть обратная сторона. Они почти не ощущают холода и не страдают от жары, последнее ничего - особо не перегреваются, а вот замерзнуть до смерти могут, если ума нету. Да и... - Гийом довольно похабно усмехнулся, - проклятие у них такое друг другу есть - "Чтоб тебе любовник ласковый попался".

   Про холод он и сам понял, а вот последнее замечание было весьма интересным. Оказывается не зря о вольных девах ходит слава как об очень пылких и развратных любовницах, по-другому они и не чувствуют.

   Интересно, не потому ли страсть кудрявой валькирии так неожиданно утихла? Хотя нежным его в тот момент назвать было сложно, деланная холодность и провокации валькирии возбуждали не меньше, чем самые откровенные заигрывания. Это уже не говоря об осознания того, что под тонкой рубашкой на ней нет других одежд.

   И если тогда Арлан, наплевав на всю осторожность, сходил с ума от желания коснуться прохладного тела, то сейчас... зашивал ее.

   Гийом открыл новую рану, но теперь взялся не за иглу, а за кинжал, чуть разрезая плоть. Нюкта дернулась, хотя до этого не подавала признаков жизни, разве что сипло дышала. - Ну-ну, милая, потерпи. Сама ты это затянуть не сможешь. Арлан, влей ей в рот половину синего флакона, - кивнул он на подготовленные склянки.

   - Что здесь? - принюхался сиарданец к жидкости. В составе чувствовалось много трав, некоторые из которых были ему незнакомы. Да и что-то животного происхождения тоже было.

   - Лучше не спрашивай. Его готовят в закрытых лабораториях Церции специально для валькирий. Поддерживает их жизнь в таких случаях, - рассказывал Гийом, зашивая что-то внутри женщины, в то время как Арлан очень осторожно вливал в ее рот несколько тягучую тошнотворно пахнущую жижу. - Хорошо я захватил один флакон. Мы как-то не предполагали доходить до такого.

   Он хотел напомнить, что их никто и не просил влезать в это дело, но не стал. Седой прекрасно дал ему понять, что не питает иллюзий в происхождении Арлана, так что такая постановка вопроса могла вызвать новый виток недоверия и проблем. Уж лучше они оба сделают вид, что это сейчас не важно.

   - Валькирии так легко доверяют тебе то, что вроде бы хранят в секрете? - спросил светловолосый, когда вернулся к разорванному боку.

   - Они меня слишком хорошо знают. Как и то, для кого я беру то или иное снадобье. На самом деле, таких как я не так уж и мало. Мы находимся рядом с ними, помогая по мере возможности. Малая плата за возможность быть рядом с той, без кого не можешь жить. В Церции нас зовут тхари - любовник, на одном из языков старого времени. Некоторые считают это оскорбительным, но суть очень правильная. Чаще всего тхари также является одним из постоянных любовников валькирии, хотя и не имеет права требовать телесных отношений. Мы даже на ревность не имеем никакого права. Во всяком случае, сами стараемся ее не показывать, они и без того вечно чувствуют себя виноватыми.

   - Виноватыми? Почему?