Уроки дыхания - Энн Тайлер (1988)

И ведь даже в своем воображении Мэгги всегда была самой верной из жен. Ее и искушения-то никакие не одолевали. А тут мысли о мистере Габриэле захватили ее, она проводила часы, придумывая, в чем еще может стать для него незаменимой. Он замечал это и всегда ее благодарил. «Представьте, – говорил он сестре, – Мэгги принесла мне помидоры из своего огорода!» А помидоры Мэгги страдали каким-то необычным заболеванием: круглые, похожие на маленькие красные резиновые мячики, которые, сталкиваясь, вдруг начинают раскисать. Справиться с несчастьем не удавалось уже годами, заболевание поражало самые разные сорта и гибриды. Мэгги винила в этом крохотный участок городской почвы, на котором они росли (а может, им света не хватало?), однако понимала, видя насмешливые, снисходительные взгляды, которые бросали на них люди, что все думают, будто помидорная хворь как-то связана с ней самой – с тем, как кривобоко и неуклюже продвигается она по жизни. А вот мистер Габриэль ничего не замечал. Он объявил, что ее помидоры пахнут, как летний день 1944 года. Нарезанные, они походили на салфетки – фестончики по краям, дырки, – однако он говорил лишь одно: «Я и сказать вам не могу, как много они для меня значат». Он даже солить их ей не позволял. Говорил, что они и так невероятно вкусны, какие есть.

Нет, ну она же не дура какая-нибудь. Она понимала, что ее тянет к нему – созданный им образ Мэгги, который ошарашил бы Айру. Да и всех, кто ее знал. Мистер Габриэль считал ее умелой, искусной и расторопной. Верил в совершенство всего, что она делала. Да так и говорил, прямо и недвусмысленно. А жизнь ее в то время складывалась из рук вон плохо: Джесси вступил в подростковый возраст и отрицал все на свете, сама Мэгги то и дело ругалась с Айрой. Однако мистер Габриэль ни о чем таком не догадывался. Мистер Габриэль видел целеустремленную женщину, которая спокойно обходила его палату, раскладывая вещи по местам.

Ночами она лежала без сна и сочиняла диалоги, в которых мистер Габриэль признавался, что он от нее без ума. Говорил, что понимает – он слишком стар, чтобы привлекать ее физически, а она перебивала его, уверяя, что он не прав. Он и был не прав. От одной только мысли о том, как она опускает голову на его накрахмаленное белое плечо, Мэгги согревалась и таяла. Она обещала отправиться с ним куда угодно, в любой уголок земли. А Дэйзи они с собой возьмут? (Дэйзи было тогда лет пять или шесть.) Джесси они взять не смогли бы, конечно, он уже не был ребенком. Но ведь тогда Джесси подумает, что Дэйзи она любит больше, чем его, а этого Мэгги допустить не могла. И она отвлекалась на побочные мысли о том, что было бы, возьми они с собой Джесси. Он, конечно, тащился бы за ними в своей черной и всегда только черной одежде, отставая на несколько шагов и сгибаясь под тяжестью стереосистемы и стопки пластинок. И Мэгги начинала хихикать. А Айра шевелился, не просыпаясь, и спрашивал: «Хммм?» Тут она, опомнившись, одергивала себя – компетентная женщина с авантюристической жилкой и несчетными не использованными возможностями.

Родившимися под несчастливой звездой, вот кем они были, однако Мэгги, похоже, подобрала себе уж такую несчастливую, какой никто отродясь не видел. Как она смогла бы ухаживать за мистером Габриэлем, да при этом еще и на работу ходить? Он решительно не желал оставаться в одиночестве. Да и на какую работу? Она всю свою жизнь проработала в доме для престарелых, носящем название «Серебристые пряди». И если сбежит оттуда с одним из пациентов, получить там рекомендательное письмо ей удастся навряд ли.