Мама на выданье - Даррелл Джеральд (1996)

Она с трудом добрела и упала на кушетку, точно небрежно брошенная кукла. Закрыв глаза, откинулась назад, и на фоне молочно-белых морщин тени на веках, румяна и губная помада светились, как неоновая реклама. Монокль выпал из глаза на судорожно вздымающуюся грудь. Я пощупал ее пульс — слабый, но ровный. Остановил проходившего мимо официанта:

— Бренди для мадам, поскорей!

Официант поглядел на развалину в малиновом наряде, прибавил шагу и возвратился с похвальной быстротой, неся бокал с доброй порцией бренди.

— Глотните,— сказал я, садясь рядом со старой леди.— Вам сразу станет легче.

Она открыла глаза, нащупала монокль и с третьей попытки вставила его в глаз. Посмотрела на бокал с бренди, потом на меня.

— Молодой человек,— произнесла она, негодующе приосанившись,— я никогда не пью.

Я снова уловил в ее дыхании странный запах и на этот раз понял — денатурат. Старая леди была не только игроком, но и пьяницей.

— Обычно, мадам, я не посмел бы предложить вам крепкий напиток,— мягко произнес я,— но мне показалось, что вам дурно, должно быть, жара виновата, и я подумал, глоток бренди поможет, если принять его как лекарство.

Она воззрилась на меня через монокль, из-за которого один глаз казался больше другого, потом перевела взгляд на бокал:

— Если как лекарство — это другое дело. Мой папа всегда говорил, что глоточек бренди лучше всех врачей с Харли-стрит.

— Согласен,— горячо отозвался я.

Взяв у меня бокал, она жадно опустошила его, прокашлялась, извлекла откуда-то кружевной платочек и вытерла рот.

— Согревает...— Она закрыла глаза и откинулась на спину кушетки.— Хорошо согревает. Папочка был прав.

Я помолчал, ожидая, когда бренди подействует как следует. Наконец она открыла глаза.

— Молодой человек,— не очень внятно заговорила старая леди.— Вы были совершенно правы. Я чувствую себя несравненно лучше.

— Еще бокал?

— Даже не знаю,— осторожно молвила она.— Разве что самую малость.

Я подозвал жестом официанта, и он принес еще один бокал, чье содержимое исчезло с такой же волшебной быстротой.

— Мадам,— сказал я,— поскольку вам как будто нездоровится, может быть, вы разрешите мне проводить вас до дома?

Мне страшно хотелось узнать, где эти святые мощи пребывают в дневные часы. Она уставилась на меня:

— Мы знакомы?

— Увы, нет.

— Тогда ваше предложение неприлично. Просто неприлично.

— А если я представлюсь вам?— Что я и не замедлил сделать.

Она величественно наклонила голову и протянула мне хрупкую руку.

— Сюзанна Бут-Уичерли,— сообщила леди таким тоном, будто она была сама Клеопатра.

— Весьма польщен,— отозвался я и поцеловал ее руку.

— Что ж, вам не откажешь в воспитанности,— неохотно признала она.— Ладно, проводите меня, если это вас не затруднит.