Всего один день. Лишь одна ночь (сборник) - Гейл Форман (2013)

– У меня в чемодане есть чистая одежда.

Он присматривается к моей шее и морщится. Потом берет меня за локоть, ведет через дорогу и открывает дверь ресторана. Внутри горят свечи, освещая оцинкованную стойку с винными бутылками и черную доску, на которой мелом написано меню. Я останавливаюсь прямо на пороге. Нам там не место.

– Тут можно промыть рану. Может, у них есть аптечка.

– Займусь этим в поезде. – Мама, конечно же, снабдила меня всем необходимым для оказания первой помощи.

И мы стоим лицом к лицу. Появляется официант. Я жду, что он отчитает нас за то, что напустили холода, или за то, что выглядим как подонки – я же вся грязная и в крови. Но он приглашает меня, как будто бы он – хозяин, а я – почетный гость. От вида моей шеи у него глаза на лоб лезут. Уиллем говорит ему что-то по-французски, и он немедленно кивает, показывая на столик в углу.

В ресторане тепло, чувствуется пикантный запах лука и сладкий аромат ванили, и у меня совершенно нет сил, чтобы этому сопротивляться. Я падаю на стул, прикрывая порез рукой. Другая рука, расслабившись, кладет на стол зловеще тикающие часы.

Официант возвращается с маленькой белой аптечкой и меню. Уиллем открывает ее и достает дезинфицирующую салфетку, но я выхватываю ее у него из рук.

– Я и сама справлюсь!

Потом я смазываю порез и заклеиваю огромным пластырем. Вернувшись, официант проверяет, хорошо ли я справилась, и одобрительно кивает. Потом говорит что-то.

– Он спрашивает, не отнести ли твой свитер на кухню посушиться, – переводит Уиллем.

Я вынуждена бороться с желанием уткнуться лицом в его длинный накрахмаленный белый передник и разрыдаться от благодарности за его доброту. Но вместо этого я просто отдаю ему свой промокший свитер. Влажная майка липнет к телу, на воротничке остались кровавые пятна. У меня, конечно, есть футболка Селин с лого этой загадочной группы из серии «не для малявок», такая же, как на Уиллеме, но я лучше останусь в лифчике, чем надену ее. Уиллем еще что-то добавляет на французском, и через минуту нам приносят большой графин красного вина.

– Я думала, мне надо спешить на поезд.

– Успеешь поесть чего-нибудь, – налив вина в бокал, Уиллем протягивает его мне.

Формально я достаточно взрослая, чтобы употреблять алкоголь в любой европейской стране, но я этого ни разу не делала, даже когда вино подавали к обеду, который входил в стоимость тура, и некоторые другие ребята старались выпить побольше за спиной миссис Фоули. Но сегодня я пью без колебаний. При свечах цвет вина напоминает кровь, и я воспринимаю это как переливание. В горле и животе растекается тепло, которое через некоторое время согревает и мои промерзшие кости. Я одним залпом осушаю полбокала.

– Полегче, – предостерегает Уиллем.

Я одним глотком допиваю остальное и поднимаю бокал, как средний палец. Уиллем секунду смотрит на меня, а потом наполняет бокал до краев.

Официант возвращается и демонстративно вручает нам меню, корзину с хлебом и маленькую серебряную формочку.

– Et pour vous, le pâté[20].

– Спасибо, – отвечаю я. – То есть merci.

Он улыбается.

– De rien[21].

Уиллем отламывает кусочек хлеба, намазывает на него коричневую пасту и предлагает мне. Я пристально смотрю на него.

– Лучше, чем «Нутелла», – говорит он чуть ли не нараспев, дразня меня.

Может, благодаря вину или перспективе избавиться от меня, но Уиллем, тот, который был рядом весь день, возвращается. И почему-то именно это меня бесит.

– Я не хочу есть, – говорю я, хотя на самом деле просто умираю от голода. Я же после тех блинчиков ничего не ела. – К тому же это похоже на собачий корм, – добавляю я для пущей убедительности.