Всего один день. Лишь одна ночь (сборник) - Гейл Форман (2013)

Ноутбук тут, рядом. Взяв его, Эллисон случайно сбивает с полки большой конверт. Оттуда высыпается несколько фотографий и вырезок из газет, некоторые из них выглядят довольно старыми. Здесь и фотография Уиллема, чуть моложе, с менее изящными чертами лица, но это точно он: в центре кадра, а рядом с ним женщина и мужчина. Она низкого роста, темноволосая и яркая, а он, напротив, очень высокий, с широкой улыбкой и светлыми волосами. Должно быть, это Яэль и Брам, родители Уиллема.

Эллисон кажется, что она знает их целую вечность. И ей становится жаль, что они незнакомы.

Она осторожно прячет фотографии обратно в конверт и кладет его на угол книжной полки, откуда он точно не упадет. И вдруг слышит звук, который кажется ей невероятно знакомым. Эллисон требуется с минуту, чтобы найти объект, издающий этот звук. Из кармана пиджака Уиллема, который был на нем вчера, на вечеринке, девушка достает свои золотые часы. Ей их подарили на окончание школы. Эллисон терпеть не могла эти часы, потому что они были жутко тяжелыми и слишком красивыми, но теперь, потертые и с трещинками, они кажутся ей удивительно родными. Она переворачивает их. Выгравированная на корпусе надпись «В путь» всегда представлялась ей неуместной, но теперь это мамино пожелание кажется отчасти пророческим. Девушке внезапно хочется рассказать матери об этом своем откровении, и она на мгновение застывает, наслаждаясь ощущением того, что ей пришло в голову о чем-то поговорить с матерью.

И все равно Эллисон не хочет забирать свои часы назад.

Тогда, в Париже, в парке, она подарила их Уиллему, помогая ему обрести время, а взамен стала для него девушкой из «Легенды о двойном счастье»[90]. «Моя красавица из горной деревни», назвал ее Уиллем тогда.

Эллисон знала, что он их сохранил. Селин рассказала ей об этом, когда они встретились в Париже. Правда, из ее уст это звучало так, как будто Уиллем собирался заложить их в ломбард. Нет. Он просто оставил их себе. Чтобы у него было хоть что-то, напоминающее о возлюбленной.

Эллисон сжимает часы в ладони. Она чувствует, как их корпус пульсирует от работающего механизма. И вдруг ее переполняет ощущение счастья, которое она не может толком объяснить.

Уиллем изо всех сил старается не рассмеяться.

Петра его отчитывает – по ее мнению, он опозорил всю труппу. Может, и опозорил, но Уиллем точно знает, что его исполнение было блестящим. Вот в чем, пожалуй, и заключена ирония судьбы. Но пусть, пусть Петра читает свои нотации и дальше. Пусть перечисляет все неправильные паузы, все ошибки в прочтении фраз, рассказывает о том, как он «издевался» над аудиторией.

– Сегодня ты сыграешь эту роль так, как Йерун, как должен играть его дублер, – командует режиссерша. Похожие слова она сказала Уиллему вчера, когда вызвала его заменить Йеруна, сломавшего лодыжку. Уиллема ее наставления почти сбили с толку, но Кейт уговорила его рискнуть.

– Побеждай или уходи, – так она, кажется, выразилась. Но Уиллем понял это иначе: «Побеждай и уходи». Так прозвучали для него эти слова. Прошлой ночью он думал, что «уходи» – значит «уходи в новый дом в Нью-Йорке, в процесс работы с «Ruckus Theater Company»» (компания, которую основали Кейт и ее жених). Но сегодня ему кажется, что этот «дом» пришел к нему сам.

– Тебе ясно? – спрашивает Петра, извергнув тонну критических замечаний вместе с дымом от выкуренных сигарет. – Ты сыграешь так, как сказал твой режиссер.

Уиллем сыграет так, как сказал его режиссер, но только теперь его режиссер – Кейт.

– Я сделаю так, как в прошлый раз, – говорит он Петре.

Лицо Петры становится пурпурным. Но Уиллема это не волнует нисколько. Что она может сделать? Уволить его?

Режиссер топает ногами и выглядит как ребенок, которому не дали пирожное. Стараясь сохранять невозмутимый вид, Уиллем с трудом сдерживает смех и старается не замечать, что и Линус прилагает отчаянные усилия, чтобы не расхохотаться в голос.

Ди тоже смеется.