Изумительный Морис и его ученые грызуны - Терри Пратчетт (2001)

И он злобно зыркнул на Мориса. Морис Гуляшу тоже ох как не нравился. Ему очень не нравилось все то, что случилось после Изменения. Морис уже задумывался про себя, а долго ли Гуляш продержится в вожаках. Думать старый крыс не любил. Он жил прошлым, когда вожак брал исключительно силой и злобностью. А ныне мир пришел в движение, Гуляш уже не поспевал за ним и потому жутко злился. Теперь он не то чтобы вел за собой: его скорее подталкивали в нужную сторону.

– Я… Фасоль Опасно-для-Жизни, сэр, считает, что нам пора задуматься о том, чтобы где-нибудь обосноваться, – проговорила Персики.

Морис угрюмо нахмурился. Гуляш к Персикам ни за что не прислушается, и она это знала, а вот Фасоль Опасно-для-Жизни был для крыс чем-то вроде волшебника, и к нему прислушивались даже большие крысы.

– Мне казалось, мы собирались сесть на корабль и отыскать где-нибудь остров, – промолвил Гуляш. – Корабли – самое крысячье место, – одобрительно добавил он. И продолжил, чуть нервно и чуть раздраженно оглядываясь на Фасоль: – А мне говорят, будто нам нужны эти самые деньги, потому что теперь, когда мы научились думать, нам полагается вести себя – э-э-э, это… эти…

– Этично, сэр, – подсказал Фасоль Опасно-для-Жизни.

– Что, мне кажется, как-то не по-крысьи. Не то чтобы с моим мнением кто-то считался, – буркнул Гуляш.

– У нас достаточно денег, сэр, – напомнила Персики. – У нас уже полным-полно денег. Мы добыли полным-полно денег, не так ли, Морис. – Это прозвучало не вопросом, но обвинением.

– Ну, когда вы говорите «полным-полно»… – начал было Морис.

– На самом деле, у нас куда больше денег, чем мы думали, – проговорила Персики все тем же тоном. Голос звучал очень вежливо – но умолкать не собирался и задавал крайне неудобные вопросы. А неудобными Морис считал те вопросы, на которые ему очень не хотелось отвечать. Персики снова тихо откашлялась. – И вот почему я говорю, что денег у нас больше, чем мы думали, Морис: ты уверял, будто так называемые «золотые монеты» сияют как луна, а «серебряные монеты» блещут, как солнце, и все серебро ты оставишь себе. А на самом деле, Морис, все наоборот. Это серебряные монеты сияют, как луна.

Морис произнес про себя грубое слово на кошачьем языке, который, как известно, просто-таки изобилует ругательствами. Что толку в образовании, сетовал он, если люди однажды начинают им пользоваться?

– Так что мы думаем, сэр, – обратился Фасоль к Гуляшу, – что после этого самого последнего раза нам следует поделить деньги и разойтись в разные стороны. Кроме того, повторять один и тот же трюк становится небезопасным. Нужно остановиться, пока не поздно. Тут река течет. Мы сможем доплыть до моря.

– Остров, где нет человеков или крллррт котов, – место самое подходящее, – одобрил Гуляш.

Морис улыбался как ни в чем не бывало, хотя что такое крллррт — знал.

– И мы, конечно же, не хотим встать между Морисом и его замечательной новой работой при каком-нибудь фокуснике, – встряла Персики.

Морис сощурился. На краткое мгновение он оказался совсем близок к тому, чтобы нарушить свое железное правило не жрать тех, кто умеет разговаривать.

– А ты что скажешь, малыш? – спросил он, оглядываясь на глуповатого парнишку.

– Я не возражаю, – откликнулся тот.

– Против чего не возражаешь? – уточнил Морис.

– Ни против чего не возражаю, на самом-то деле, – заверил парнишка. – Лишь бы мне не мешали играть на дудочке.

– Но тебе нужно подумать о будущем! – промолвил Морис.

– Так я и думаю, – отозвался парнишка. – В будущем я хочу и дальше играть свою музыку. Играть на дудочке – оно ж ничего не стоит. Но, пожалуй, крысы правы. Нам ведь пару раз чуть хвост не прищемили, Морис.