Тайные знаки - Сашнева Александра (2003)

— И я говорю! — согласился удовлетворенно Митяй.

Как-то незаметно появился Бамбук. То ли он открыл дверь своим ключом, то ли она осталась открытой, поле того, как Репеич ходил драться с бывшим басистом, то ли Юлик успел встретить Бамбука, но он вошел в залу. Благоухающий, моджный, мудно измученный коксой и модным сексом. И на лице его было выражения модного гомосексуального агрессизма и презрения к тупым традиционалам.

— Ну что вы тут? — спросил бамбук, раздувая ноздри и, обернувшись к Митяю угрожающе прорычал. — Ну что? Говорил я тебе? Ни одного урода нельзя брать? Говорил? Показывайте, что вы тут надурили. «Палисадник» херов.

Репеич выпал в некий обсад от такого выступления зайки Бамбука, но поскольку из-за драки был в глубоком просере, смолчал. А кто есть кто, похоже не все до конца понимали с самого начала.

— Вот, — сказал Юлик. — Посмотри!

Митяй прослонировал по комнате в перьях и в блестящем прикиде.

Бамбук, тихо сопя, оглядел его и заявил приятным мерзким голосом:

— Все! Не будет никакого «Палисадника». Группа называется «Роботы», для тупых, на французском звучит как «Robots». Есть вопросы?

Неожиданное развлечение

Марго шла по вечернему Парижу, внимательно разглядывая стены, окна, крыши. Казалось, будто темные окна наблюдают за ней, размышляя — сделать ли шаг навстречу. Он был совсем чужой, этот город, хотя и напоминал временами Питер. Но то, что в Питере выглядело декорациями к спектаклю, здесь было настоящим. Каждый угол, узор лепнины, орнамент чугунной ограды созвучный изгибу черным ветвям персиков, неожиданная статуя во дворике или переулке, потертые ступеньки лестниц — все было живым наследием задороного характера парижан.

Здесь легко представлялись золоченые повозки, везущие принцесс, мушкетеры со шпагами, белошвейки и кухарки, спешащие на рынки, гавроши от безделья ликующие на баррикадах. Если в детстве Елизавета Кошкина не понимала, почему на картине Давида, которая называется «Свобода на баррикадах», размахивает флагом тетка с голыми сиськами, то здесь такая трактовка образа свободы становилась очевидной. Свобода духа неотъемлема от свободы тела!

Переулок влился в широкий бульвар, где танцевали неоновые вывески и улыбались фонари. Навстречу теперь гораздо чаще попадались парочки и одинокие прохожие. Пьяные немки, горластые испанцы, организованные японцы. Японцы выглядели организованными даже если попадались по одному, будто вся Япония незримо следовала за спиной каждого из них. Изредка встречались разнообразные русские. Марго узнавала их по расслабленным матюкам и осторожному озиранию — не дай бог встретить землякак.

Впереди показалось летнее кафе со столиками прямо на тротуаре. Там почти никого не было, и Марго снова задалась вопросом: как же они окупаются — и магазины, и мясные лавки, и забегаловки могли похвастать изобилием товара, но не могли похвастать изобилием публики. Вечером мясник закрывал иногда почти нетронутую лавку. А на следующий день все повторялось снова. И, однако, город выглядел благополучным.

Марго замедлила шаг и потрясла в кармане деньгами. Она до сих пор не представляла, сколько что стоит. Все эти дни она даже не пыталась ничего покупать, пребывая в городе почти сторонним наблюдателем и не отходя от дома дальше двора или нескольких переулков в округе.