Дитя огня - Юлия Крён (2012)

Возможно, она и стремилась к этому состоянию, но Арвиду оно казалось обманчивым. Как можно было говорить об умиротворении, когда ни в чем не повинные люди погибали слишком молодыми, и к тому же от рук убийцы? Нет, он просто не мог позволить Матильде уйти.

Он поднял девушку, обхватил ее за пояс, наклонил и засунул пальцы ей в рот.

– Выплюнь! – закричал он в панике. – Тебе нужно это выплюнуть! Давай!

Когда-то Арвид наслаждался мягкостью ее губ – сейчас же они были грубыми и холодными. Дотронувшись до зубов Матильды и ее разбухшего неподвижного языка, он ввел пальцы глубже в ее пересохшее горло. Арвид впервые находился с кем-то в такой тесной близости, но ничто и никогда не казалось ему более естественным.

«Только полностью обнажившись, можно победить смерть, – пронеслось у него в голове. – Человек должен стряхнуть с себя всякую обузу, все, что скрывает, согревает и защищает его тело, и отбросить все свои чувства: робость, стыд и прежде всего высокомерие, зачастую присущее монахам. Передвигаясь по миру на цыпочках, они избегают темных сторон жизни, утопающих в грязи и зловонии».

Просунув пальцы еще дальше, Арвид услышал стон Матильды, который сменился рвотным позывом, и не успел он убрать руку, как девушку стошнило. Когда вышла слизь, Арвид похлопал Матильду по спине, чем вызвал у нее еще более сильный приступ рвоты. В воздухе появился неприятный запах. Тело девушки безжизненно повисло у Арвида на руках, но она не умерла: он слышал ее дыхание.

Арвид подумал, что будет недостаточно положить ее на пол, поэтому вынес девушку на улицу и тряс ее за плечи до тех пор, пока она с жадностью не вдохнула холодный, свежий, живительный воздух. На щеках Матильды медленно расцветал румянец, а сквозь полуопущенные ресницы были видны уже не только белки, но и карие райки ее глаз.

– Матильда… Матильда, ты меня слышишь?

Видимо, она его не слышала, чего нельзя было сказать о других. До Арвида донесся чей-то хохот, а подняв голову, он увидел, что смеялись воины, сидящие у костра. Они беззастенчиво разглядывали монаха, прижимающего к себе юную хрупкую девушку.

– Так значит, вот как норманнские священники восхваляют Бога! – съязвил один из мужчин.

В душе Арвида нарастала беспомощная ярость, вызванная поединком со смертью. Он готов был оставить Матильду и наброситься на воинов, вцепиться им в горло, душить их, бить ногами, кусать и царапать, выплескивая злость и чувствуя облегчение от того, что борется с осязаемыми врагами, а не с невидимым ядом.

Но вскоре мужчины со смехом отвернулись и Арвид направил все свои силы на спасение Матильды. Он успокоился, лишь когда сердце в ее груди снова забилось громко и ровно. В ее тело вернулась жизнь, и она открыла глаза.

Матильда дрожала от холода. Ее дыхание напоминало дуновение ледяного ветра. Она совсем ничего не чувствовала и даже не удивилась, увидев Арвида. Когда послушник привел ее обратно в дом, холод отступил, а с ним ушло и смутное ощущение удовольствия от прикосновений юноши. Матильда быстро высвободилась из его рук и опустилась на стул, потому что еще не могла стоять самостоятельно. В горле у нее пересохло, во рту чувствовался горький привкус, а первые слова она произнесла чуть хрипловатым голосом:

– Что случилось?

– Кто-то… кто-то хотел тебя отравить.

– Это я знаю и без тебя! – воскликнула Матильда, хотя воспоминания возвращались к ней так же медленно, как и силы.

Руки ее не слушались, а кончики пальцев будто онемели. Сможет ли она когда-нибудь почувствовать что-либо, кроме этой тупой боли и неприятного жжения?

Арвид выглядел немного растерянным, но в его глазах читалась забота.

– Я спас тебе жизнь, – тихо сказал он. – Я вызвал у тебя приступ рвоты.

Онемевшими пальцами Матильда провела по платью, мокрому и покрытому пятнами.

– Зачем? – застонала она.