Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал (1974)

Быстро спустилась ночь. Дождь лил как из ведра, тьму непрерывно рассекали ослепительные молнии, гром перекатывался между склонами, словно между крепостными стенами. Мы прочно застряли на веранде.

Мотаро — так звали приветливого хозяина этого дома — неторопливо рассказывал нам о долине, в которую нас нечаянно занесло. В Ханаиапе осталось всего три десятка жителей, все — полинезийцы. В деревне зверствует туберкулез. Суеверие не позволяет местным жителям предавать земле останки, и покойников кладут под пол хижины. В таких домах, говорил священник, все умирают. Слоновая болезнь и проказа здесь тоже распространены сильнее, чем в других долинах. Из тридцати жителей деревни двое потеряли рассудок.

Мы дремали, снова просыпались и не могли отделаться от ощущения, что нас окружает сплошной кошмар. Сверкали молнии, гремел гром, но мы не уходили с веранды. Сколько бы ни возмущался и ни обижался хозяин, ничто не могло нас заставить укрыться в доме и разделить ложе с другими гостями. Тогда уж лучше выйти под ливень. От кашля, стонов и причитаний, которые доносились через открытую дверь, у нас мурашки бегали по телу.

Среди ночи мы подскочили от зловещего шума. Сначала посыпались камни, потом раздался грохот, и в долину обрушилась часть нависающей скалы. От страшного гула все проснулись и в панике выскочили на веранду; дом дрожал от скатившегося в речку обвала. Постепенно эхо смолкло, но по склону продолжали прыгать большие и малые камни. И непрестанно полыхали молнии. Долго рядом с нами на веранде сидели перепуганные люди; наконец они вернулись в комнату и снова легли. Для жителей Ханаиапы обвал был привычным явлением.

К утру погода наладилась; тяжелые тучи ушли в море, продолжая громыхать и сыпать молниями. Взошедшее солнце осветило свежую влажную брешь на склоне. От самого края пропасти вниз тянулся красноречивый след; в зарослях на дне долины появилась широкая просека, заканчивающаяся грудами камня. Маленькая речушка разлилась и заполнила почти всю долину. Казалось, к заливу медленно катит поток расплавленного шоколада.

Мы не мешкая сели на коней. И с досадой увидели, что у нас появился спутник: впереди по тропе ехал верхом вчерашний дурачок. Он ни за что не хотел пропустить нас вперед. И так как накануне в темноте мы мало что смогли рассмотреть, самозванный провожатый ухитрился завлечь нас совсем на другую тропу.

К тому, же наше внимание поминутно отвлекали окружающие картины. Куда ни погляди — старые каменные стены. Вот огромная глыба, испещренная уже знакомыми нам ямками, рядом — плита с высеченным на ней изображением огромной ящерицы. Что-то очень старинное. Меня удивило, что художник изобразил маленькое животное, которое не считалось съедобным и не было предметом поклонения. Да еще так его увеличил. В Полинезии вообще не водились крупные рептилии. Самым большим представителем этого класса, которого видели мы с Лив, был наш жилец геккон Гарибальдус. Но ведь ни одному полинезийцу не пришло бы в голову увековечить его сильно увеличенный образ на каменной плите. Чудеса да и только.

Когда же начнется подъем? Тропа продолжала углубляться в заросли. Я встревожился. Что происходит?