Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк (2014)

На постсоветском пространстве современная Средняя Азия остается, в первую очередь, наследницей колониальной истории России, длившейся более полутора веков[221]; понятно, что система, существовавшая в течение этого долгого периода, не могла чудесным образом исчезнуть вместе с СССР, особенно это касается природы местной власти. Ее лидеры не участвовали в крушении советской системы. Вопреки гипотезе, выдвинутой в 1978 г. Элен Каррер д’Анкосс[222], среднеазиатские окраины советской империи оставались верны центру, оставлявшему местным властям некоторую свободу действий. Действительно, перемены, произошедшие там, были организованы местными аппаратчиками, стремившимися сохранить статус-кво для своих «наследников» в прямом смысле этого слова. Если вдуматься, этот феномен имеет вполне естественное объяснение: технические и административные навыки были монополизированы лидерами, выходцами из прежней системы. Эта преемственность оказалась для России благоприятной, поскольку самые разные местные руководители «отливались» по советским лекалам, чаще всего в Москве, и пользовались механизмами власти и влияния, возникшими еще до 1991 г. После объявления независимости, конечно, дала о себе знать некоторая антироссийская риторика, однако обвинения в «колониализме» быстро прекратились, когда новые государства столкнулись с экономическими проблемами, порожденными распадом империи, и угрозой дестабилизации, связанной с действиями исламистов – как было в Таджикистане, где началась гражданская война. Близость афганского «ведьмина котла» и риск проникновения в Среднюю Азию идеологии талибов сыграли свою роль, и стабильность брежневской эпохи теперь вспоминалась с ностальгией. В 2001 г. Владимир Путин, пришедший к власти в России, смог быстро убедить среднеазиатских лидеров, что общие интересы должны возобладать над обидами, оставшимися в наследство от советского прошлого, и что республики Средней Азии никогда не воспринимались как «колонии», если иметь в виду значение этого слова для других стран мира. Общее прошлое, которое могло бы привести к длительной вражде и желанию реванша (как, например, в случае Алжира и Франции спустя полвека после завершения истории колониального Французского Алжира), больше не является препятствием для развития отношений между новой Россией и ее среднеазиатскими соседями. Русский язык, в отличие от английского, турецкого или китайского, наиболее распространен в этом регионе, имея статус государственного в официально двуязычном Кыргызстане, в Казахстане, где он является языком самого важного национального меньшинства, и в Таджикистане; лишь Узбекистан и Туркменистан не признали его государственный статус. Российские телеканалы транслируют на Среднюю Азию свою интеллектуальную продукцию, Россия поддерживает местные предприятия и – косвенно – оказывает помощь тем фактом, что предоставляет мигрантам из Средней Азии рабочие места на стройках, множащихся благодаря экономическому расцвету Москвы и – шире – всей Российской Федерации[223]. Однако следует помнить, что эти мигранты часто сталкиваются с враждебностью и ксенофобией, демонстрируемыми российским обществом. Как пишут Марлен Лярюэль и Себастьен Пейруз[224], «Среднеазиатские народы продолжают смотреть на мир через призму России, воспринимаемой ими как Запад – более знакомой, чем находящаяся очень далеко Европа или США».