Изумрудный атлас. Огненная летопись - Джон Стивенс (2014)

Габриэль знал, что, когда он дойдет до деревни, уже полностью стемнеет. Он мог бы попасть туда раньше, но для золотого ключа, который дал ему волшебник и который позволял быстро перемещаться по миру, требовалась замочная скважина или замок, а в его деревне не было ни того, ни другого. Ему пришлось пройти через поместье у Кембриджского Водопада, до смерти напугав смотрителя Абрахама. Придя в себя, старик расспросил Габриэля о детях. Пока тот рассказывал, экономка, мисс Саллоу, с кислым лицом подслушивала из кухни. Когда Габриэль дошел до новости о похищении Эммы, мисс Саллоу вышла и взяла Абрахама за руку.

– Вы должны ее спасти, – сказала старуха срывающимся от волнения голосом. – Должны.

Вскоре Габриэль ушел.

В деревне было темно и тихо, на улице никого не оказалось, и он почувствовал себя призраком, бредущим среди теней.

Наконец он подошел к обветшалой хижине на краю деревни и поднял руку, чтобы постучать. Однако не успел коснуться двери, как изнутри по звали:

– Входи, входи!

Габриэль толкнул дверь и заглянул в темноту. Он увидел очаг в центре комнаты и неясный силуэт полной женщины, склонившейся над горшком. На секунду он замер. Вид старухи у очага и запах ее хижины – запах дыма, горящих сосновых поленьев, дикого лука и моркови, варившейся картошки и тимьяна, – будто разбил цепи, много лет стягивавшие его грудь. Он снова был мальчиком. Был дома.

– Я поставила вариться похлебку, когда увидела, что ты близко, – сказала бабушка Пит. – Хотя картошки там почти нет. В этом году неурожай.

Вернувшись в настоящее, Габриэль вошел в хижину и захлопнул за собой дверь.

– Не буду спрашивать, как ты узнала, что я приду.

– Вот и славно. Ты все равно бы не понял. Садись.

Габриэль опустился на один из низких стульев у очага. Бабушка Пит продолжала помешивать в горшке. Обереги и крошечные флакончики в ее ожерелье мелодично позвякивали, сталкиваясь. Габриэль все еще чувствовал тоску по дому, но в его груди уже нарастало привычное напряжение. Оно не оставит его, пока Эмма не будет в безопасности.

– Тебя не было слишком долго, – пробормотала старуха. Неверные отсветы огня прибавляли ей морщин. – Это твой дом. Он питает тебя.

– Многое случилось.

– Я знаю. Я слышу шепот. Что ты мне принес?

Габриэль сунул руку в сумку и достал свернутый квадратом кусок ткани, в котором лежал мягкий черный листок. Тот казался слишком маленьким, чтобы возлагать на него какие-то надежды, но ничего больше у Габриэля не было.

– На деревню в Норвегии напали. Я нашел это.

У бабушки Пит были грязные отекшие пальцы и толстые желтые ногти, но она взяла листок с необыкновенной бережностью, повернула к свету очага, затем приблизила к носу и понюхала.

– Хм.

Она отнесла листок к столу за спиной Габриэля, где среди переплетения корней и веток стоял горшок с землей. Проковыряв в ней углубление, она положила туда лист, снова засыпала его землей и полила чем-то, что Габриэль принял за обычную воду. Затем бабушка Пит вернулась к огню.

– Посмотрим, есть ли ему что сказать. А сейчас ешь. Потом расскажешь, что не дает тебе покоя, – и она сунула ему в руки дымящуюся, наполненную до краев миску с мясной похлебкой.

Габриэль собирался сказать, что пришел только из-за листка, но понял, что это не так. Было и другое – то, что много дней занимало его мысли. Но он знал, что бабушка Пит не станет ничего слушать, пока его миска не засверкает чистотой, так что без споров взял ложку и принялся за еду. Похлебка была слишком горячей и обжигала рот, но каждый кусочек мяса возвращал его в дни, когда он вот так же сидел у очага мудрой старухи, слушал ее истории о мире за границами деревни и кивал пророчествам, что его призовут служить великому делу. «От тебя многое потребуют, – говорила бабушка Пит. – Ужасную жертву».