На краю всего - Джефф Джайлс (2017)

Папа у Зои был бестолковый, непостоянный и совершенно, возмутительно ненадежный. Он был одержим всем, что относилось к пещерам, вплоть до летучих мышей и мокриц. Он даже был странно увлечен пещерной грязью, утверждая, что в ней ключ к отличному цвету лица. Отец имел привычку притаскивать ее домой в пакетах и пытался мазать ею лицо Зоиной матери. Та начинала хохотать и сбегала, изображая ужас. После чего он облеплял ею собственные щеки и гонялся по дому за Зоей и Джоной, рыча, как чудовище.

Так что да: ее папа был странный – что, собственно, изначально нужно, чтобы лазать по пещерам. Однако он был по-хорошему странный. Если на то пошло, он был типа потрясающе по-доброму странный. Он был сверхтощий и гибкий, и если смыкал руки над головой, как Супермен, то мог протискиваться в невероятно узкие лазы. В качестве тренировки он сгибал проволочную вешалку овалом и проскальзывал сквозь нее или пролезал туда и обратно под машиной. Именно этим он обычно занимался, когда Вэл или Даллас приходили в гости. Даллас тоже увлекался спелеологией и считал, что это просто потрясающе. Вэл старалась не смотреть на то, чем занимался Зоин отец со словами: «Не обращаю внимания – это я так не обращаю внимания».

Зоя начала спускаться с отцом в пещеры, когда ей исполнилось пятнадцать. Словом «спелеология» никто не пользовался, потому что с чего бы? Они регулярно лазили по пещерам летом и осенью, пока снег не заваливал входы, а лед не делал туннели опасными. Поначалу Зою это не особо увлекало, но ей нужна была такая возможность побыть с отцом, на которую можно было бы рассчитывать. Если речь не шла о спуске в пещеры, то не было никакой уверенности, что отец вообще появится.

Зоя притерпелась к его исчезновениям, как и к тому, что о некоторых вещах он вообще не говорил. (О своих родителях, о родном городке в Вирджинии, обо всем, что происходило с ним в молодости: эти части картины никогда не прорисовывались.) Отец любил красивые жесты: взял себе фамилию Биссел вместо того, чтобы попросить Зоину маму поменять свою, и неделями бывал самым крутым папкой в мире. Тогда Зоя чувствовала тепло и заботу, словно рядом с кроватью поставили фонарик или свечу. А потом атмосфера в доме как-то менялась. Становилась пресной. Отцовский внедорожник исчезал, и неделями Зоя не получала даже эсэмэсок.

В конце концов Зоя перестала слушать отцовские отговорки. Обычно там было что-то про бизнес, который он пытается раскрутить, – что-то насчет поисков «долбаного финансирования». Когда Зоя была младше, она винила себя в том, что папа никогда не остается с ними больше нескольких месяцев за раз. Может, она недостаточно интересная. Может, она недостаточно привлекательная. Джона был еще слишком маленьким и обожал отца безоговорочно. Он называл его «Дядя папа» и относился к каждому его появлению, как ко встрече со знаменитостью.

Зоя уверилась в том, что у нее с папой всегда останутся совместные вылазки в пещеры, и перестала ожидать чего-то еще. Вот почему тот ноябрьский день, когда она проснулась и обнаружила, что отец отправился в пещеры без нее, ощущался как предательство.

Полиция искала его тело. Зоя придумала коробку «Не открывать», чтобы держать в ней воспоминания.

* * *

Зоя начала проклинать Джону, как только вышла из дома и начала искать его и собак. Видимость была не больше полуметра, а после нескольких шагов приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Ветер, снег… словно под дых давали.

Тем временем стремительно темнело. Крышка гроба над Монтаной была готова захлопнуться.

Зоя сунула руку в карман – и ей неожиданно повезло. Она обнаружила там фонарик – и он даже работал!

У нее ушло целых пять минут, чтобы, петляя, спуститься к реке, где она видела Джону за игрой. Ни его, ни собак там не оказалось: остались только полузасыпанный «снежный ангел» и два странных размазанных отпечатка поблизости: похоже, там Джона попытался заставить собак сделать собачьих «снежных ангелов».