Это не мое дело - Джеймс Хедли Чейз (1947)

В первый раз я увидел Нетту в 1942 году в шикарной ночной коробке Брайтон Мейл в Майферре. Она работала там такси-герлз, и ее работа заключалась в том, чтобы заставлять типов, подобных мне, раскошеливаться на шампанское, стоившее здесь сумасшедшие деньги, а также платить за право танцевать с ней на площадке величиной с носовой платок. Клубом владел парень по имени Джек Бредли. Правда, я видел его всего один или два раза и нашел, что выглядит он неважно. Единственная женщина, работавшая в клубе и не боявшаяся его, как раз и была Нетта, но нужно отметить, что она не боялась мужчин вообще. Поговаривали о том, что все такси-герлз, пожелавшие работать в клубе, должны были обязательно провести ночь с Бредли. Похоже на то, что Бредли и Нетта провели ночь за чтением иллюстрированных журналов. Так считали все, хотя Нетта никогда особенно не распространялась на эту тему. Хорошо зная ее, я верил в правдивость легенды. Вероятно, клуб «Азур» давал Бредли весьма приличный доход. Его клиентура почти исключительно состояла из американских офицеров и журналистов, у которых постоянно водились деньги. Едва только увидев Нетту, я сразу выделил ее среди десятка других девушек, околачивавшихся в клубе. Там было немало красоток с умопомрачительными фигурами, но никого, кто мог бы конкурировать с Неттой, я не заметил. Красота ее была яркой и единственной в своем роде. Однако прошло немало времени, прежде чем Нетта подружилась со мной. Вначале она смотрела на меня как на обычного клиента, потом заподозрила, что я имею вполне конкретные цели. Но потом она поняла истинную причину моей симпатии к ней: я был один в чужой стране и очень нуждался в друге. У меня появилась привычка каждый день посещать «Азур». Примерно через месяц, когда она категорически запретила мне заказывать шампанское, я понял, что мои акции повышаются. Однажды вечером она предложила совершить в воскресенье прогулку в Ботанический сад, чтобы полюбоваться на редкие орхидеи. Именно с того момента я почувствовал, что попал в число ее друзей. В конце концов я и Нетта стали неразлучны. Я заезжал за ней на Кромвель-роад, где она жила в маленькой квартирке, и на машине отвозил в клуб. Иногда мы вместе ужинали в ресторане, иногда она приходила ко мне в «Савой», и мы обедали в большом зале отеля. Она была очень приятной собеседницей и, в зависимости от моего настроения, либо охотно шутила, либо вела серьезные разговоры. Благодаря Нетте мое пребывание в Лондоне стало куда более приятным, чем прежде. У нас вошло в привычку один или два раза в месяц спать вместе, но, как и все другое, что мы делали, это не было самоцелью и не слишком много значило для нас обоих. Мы не были влюблены друг в друга. Нетта никогда не расспрашивала меня о моей родине, о семье и планах на послевоенное время. Она никогда не высказывала желания сопровождать меня в США. Я, напротив, всячески пытался выяснить ее намерения, но она отказывалась говорить на подобные темы. Все, что мне дозволялось, – видеть в ней приятную собеседницу, и я был весьма этим доволен.

Наша дружба продолжалась два года. Потом я получил приказ отбыть с воинскими частями на материк. Я знал, что расстаюсь с ней в лучшем случае на год, а в худшем – навсегда. Она тоже не сомневалась в этом, но мы распрощались с ней так просто, как будто должны были встретиться завтра.

– До свидания, Стив, – сказала она, когда я предпринял попытку войти в ее квартиру. – Нет, не входи! Будет лучше, если мы здесь и расстанемся. Не люблю долгих прощаний. Бог даст, я вскоре вновь увижу тебя.

– Ну, конечно, можешь быть уверена – мы еще увидимся.

Мы поцеловались, как обычно, без чрезмерной страсти. Она поднялась на несколько ступенек и, не обернувшись, закрыла за собой дверь.