Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич (2003)

Могучий винт вращался, толкая тяжелый корабль вперед – туда, где за кормой над невидимым горизонтом ярко сияла огромная, как капля, Полярная звезда. Иногда к нему подходил кто-нибудь из команды.

– Ну что, паря, нравится плыть? Красиво идем?

– Красиво, – отвечал Илья, даже не пытаясь скрыть восторг.

Немолодой моторист, штурман и помощник капитана улыбались. Когда-то много лет назад и они шли в свой первый большой рейс.

– Где мы сейчас? – спрашивал Илья, пытаясь увидеть что-нибудь во мраке ночи.

– Скоро по правому борту Варна покажется.

Потом Бургас, потом Пловдив.

– А Стамбул скоро будет?

– Дня через три.

– Мы увидим его?

– Увидим, только издалека.

– Вот здорово! – восклицал Илья.

– У тебя что, на самом деле, ни отца, ни матери? Это правда?

– Правда, – отвечал юноша.

– Что с ними случилось?

Илья кусал губу.

– Ну ладно, парень, извини. На тебе сигарету с фильтром. Захочешь – расскажешь, договорились?

Ястребов кивнул, продолжая смотреть на пенящийся след корабля. Уже не первый раз у него пытались узнать, что случилось с родителями, но Илья не хотел рассказывать, уходил от ответа, замыкался в себе, становился мрачным.

На подходе к Стамбулу сухогруз «Академик Павлов» попал в шторм. Это было первое потрясение для новоиспеченного моряка Ильи Ястребова. Шторм был не сильный, всего каких-то семь баллов. Для такой большой посудины, как «Академик Павлов», это не страшно. Команда не переживала, а вот новички Иван с Ильей не на шутку испугались. Корабль болтало. У Селезнева началась морская болезнь, его выворачивало через каждые полчаса.

Илья же крепился, говорил себе: «Нет, не поддамся качке, я сильнее ее!»

Он видел высокие волны, перехлестывавшие через борт, обдававшие холодной соленой водой, скрипевший, потрескивавший такелаж и порывистый ветер, сдиравший с плеч робу. Пальцы цеплялись за канат и сжимались так крепко, что белели суставы.

Илья посмотрел на волны, пенившиеся под ногами и захлестывавшие палубу. Понемногу тошнота проходила. Его захватывало движение воды, он наблюдал за волнами, за низкими, быстро летевшими тучами, за чайками, истошно вопившими над судном. Ему не было страшно, наоборот, опустошенная душа начинала наполняться светом.

– Ну что, не дрейфишь, моряк? – поинтересовался помощник машиниста. – Ты бы оделся, что ли, а то простынешь еще.

– Нет, мне очень хорошо, – заверил Илья.

– Да ты, смотрю, крепкий парень, – сказал помощник капитана, натягивая на голову капюшон куртки. – Настоящий морской волк. Это не шторм, – кричал он в ухо Илье, – это так, баловство. Шторм – когда баллов двенадцать-тринадцать. Я такой видел однажды, больше не хочу. Не дай бог такое во сне увидеть! Не то что наяву. Я тогда на другом сухогрузе плавал, он проваливался, нырял, думал, в дно носом воткнемся и все к чертям собачьим потонем.

– Не потонули? – спросил Илья, крича в лицо помощнику капитана.

Тот оскалился:

– Как видишь, жив-здоров, чего и тебе, парнишка, желаю. Так что держись крепче и не бойся.

– Чего не бояться?

– Ничего не бойся, и все будет хорошо.

«Я и не боюсь», – подумал парень, пытаясь разжать оцепеневшие пальцы.

Помощник капитана стоял за спиной у Ильи, широко расставив ноги, ни за что не держась.

Ястребов позавидовал ему.

«Вот какой смелый, ничего не боится. Скоро и я таким стану».

Пальцы в конце концов разжались. Тут же Илью качнуло и бросило в одну сторону, затем в другую. Если бы не помощник капитана, покатился бы он по мокрой палубе к самому борту, но бывалый моряк схватил юношу за руку.

– Крепче стой. Ногами держись за палубу.

Палуба – это земля твоя, парень, запомни. На ней стоять надо крепко, как на суше, чтобы ни волна, ни ветер, ни кулак сбить не смогли. Понял? – прокричал он, перекрикивая шквалистый ветер.