Карусель - Уильям Сомерсет Моэм (1904)

Она колебалась: ей казалось странным распивать чай с человеком, которого она почти не знала, но она смертельно боялась показаться ханжой. А визит к нему домой, в ходе которого она могла лучше познакомиться с ним, обещал стать логическим завершением приключения. Наконец, руководствуясь здравым смыслом, она решила, что получила шанс вкусить настоящей жизни вместо жалкого существования.

– Пожалуйста, – настаивал он. – Я хочу показать вам мои книги.

И он легко, но настойчиво коснулся ее руки.

– С большим удовольствием.

Он привел ее в крошечную комнатку близ аптеки, обставленную как кабинет, с низким потолком и обшитыми панелями стенами: на них висело несколько репродукций картин Пьетро Перуджино, а еще там оказалось довольно много книг.

– Боюсь, тут тесновато, но я поселился здесь, чтобы видеть вход в собор. Я думаю, это едва ли не самое прекрасное, что есть в Теркенбери.

Он заставил ее присесть, пока кипятил воду и делал бутерброды. Белла, сначала немного напуганная новизной происходящего, держалась чуть отстраненно, но полный восторг юноши от ее общества передался и ей, так что она повеселела и успокоилась. Потом ей открылась новая грань его характера: восторг от встречи с прекрасным отступил, и он стал вести себя совершенно нелепо, по-мальчишески. Он заливался звонким смехом и теперь, когда мисс Лэнгтон была у него в гостях, чувствовал себя более непринужденно и свободно рассуждал на сотни тем, которые одна задругой приходили ему на ум.

– Хотите сигарету? – спросил он, едва они допили чай. А когда Белла со смехом отказалась, поинтересовался: – Вы ведь не против, если я закурю? После этого я буду еще красноречивее.

Он придвинул стулья к открытому окну, чтобы открылся вид на массивные каменные стены, и, как будто знал Беллу всю свою жизнь, продолжал болтать без умолку. Но когда она в конце концов поднялась, чтобы уйти, его взгляд стал тусклым и печальным.

– Мы ведь увидимся снова, правда? Я не хочу терять вас теперь, когда столь странным образом вас нашел.

По сути, он просил мисс Лэнгтон назначить ему свидание, а дочь декана уже забыла о всякой осторожности.

– Осмелюсь предположить, что мы когда-нибудь увидимся в соборе. – Как и свойственно женщине, она собиралась дать ему все, что он хочет, но не желала сдаваться слишком быстро.

– О, так не пойдет, – не отступал он. – Я не могу ждать встречи с вами целую неделю.

Белла улыбалась ему, а он жадно заглядывал ей в глаза, держа ее за руку, очень крепко, как будто и не думал отпускать, пока она не пообещает ему хоть что-нибудь.

– Давайте прогуляемся завтра по окрестностям, – предложил он.

– Прекрасно, – ответила она, убеждая себя, что нет ничего плохого в прогулке с юношей на двадцать лет моложе ее. – Я буду у Западных ворот в половине шестого.

Но вечер вернул мисс Лэнгтон благоразумие, и она отправила ему записку, в которой сообщала, что забыла о ранее назначенной встрече, и выражала опасения, что не сможет прийти. И все же ее терзали сомнения, и она не один раз упрекнула себя, что исключительно из-за своей застенчивости может доставить Герберту Филду горчайшее разочарование. Она софистически говорила себе, что из-за неспешной воскресной доставки письмо, наверное, до него не дошло. И, опасаясь, что он придет к Западным воротам и не поймет причины ее отсутствия, она убедила себя все же появиться там и объяснить лично, почему хотела отложить обещанную прогулку.

Западные ворота представляли собой старую живописную каменную кладку, которая в былые дни отмечала внешнюю границу Теркенбери. И даже теперь, несмотря на дома, выросшие с одной стороны, дорога, которая сворачивала налево, вела прямо в деревню. Когда Белла пришла, чуть раньше назначенного времени, Герберт уже ждал ее. В своей соломенной шляпе он казался еще моложе.

– Разве вы не получили мою записку? – спросила она.

– Получил, – ответил он улыбаясь.

– Тогда почему пришли?