Карусель - Уильям Сомерсет Моэм (1904)

Он снова улыбнулся и, похоже, впервые окинул ее внимательным взглядом. Белла, смотревшая прямо перед собой, почувствовала, как он медленно изучает ее лицо, и вдруг показалась себе старой, и морщинистой, и безвкусной.

– Что у вас за книга? – спросила она, желая прервать затянувшуюся паузу.

Он молча протянул книгу, и она увидела, что это маленький сборник лирических стихов Шелли, явно перечитанный много раз, поскольку страницы едва держались в переплете.

Белла открыла ворота, ведущие в апсиду, и заперла их за собой.

– Разве не прекрасно оказаться здесь в одиночестве? – воскликнул он и пружинящим шагом с улыбкой в глазах двинулся вперед.

Сначала он немного стеснялся, но вскоре атмосфера самого места, с темными приделами и могильными плитами в виде лежащих рыцарей, узорчатыми окнами в драгоценных камнях, заставила его разговориться, и его охватил мальчишеский энтузиазм, который он изливал со страстью, поразившей Беллу Его восторг передался ей, и она увидела новое очарование в том, что хорошо знала. Пылкость его горячей поэтической натуры, казалось, позолотила стены волшебным солнечным светом; и, словно открывшись небу, эти одинокие камни вкусили новой свежести зеленых лужаек, и цветов, и деревьев с густой листвой. Теплое дыхание западного ветра согрело готические колонны, придав новое великолепие старинному стеклу и живое очарование – крестовому своду. Щеки юноши раскраснелись от возбуждения, а сердце Беллы, когда она его слушала, билось быстрее, завороженное охватившим ее счастьем. Он много жестикулировал, и от движений его длинных изящных пальцев (собственные пальцы, несмотря на ее благородное происхождение, были короткими, толстоватыми и некрасивыми) оживало само прошлое этого величественного собора. Она слышала позвякивание металла, когда рыцари в доспехах шагали под неподвижными знаменами, и ясно видела тот исторический момент, когда джентльмены Кента в гамашах и камзолах и дамы в гофрированных воротниках и юбках с фижмами собрались восславить бога шторма и войны, потому что Говард Эффингем разгромил армаду короля Филиппа.

– А теперь давайте пройдем в крытую галерею, – нетерпеливо предложила она.

Они сели на каменный парапет, выходящий на свежий зеленый газон, где в былые времена в раздумьях бродили монахи-августинцы. Какое-то утонченное изящество чувствовалось в аркаде, с ее стройными колоннами и изысканной резьбой на капителях, напоминавшей о галереях Италии, которые, несмотря на печальные кипарисы и полуразрушенный вид, навевают мысли об умиротворении и счастье, а не присущее северянам чувство стыда за совершенные грехи. Молодому человеку, который знал волшебное очарование юга только по книгам и картинам, быстро передалось это ощущение, и на его лице отразилось печальное томление. Когда Белла поведала ему о путешествии в Италию, он принялся с жаром расспрашивать ее, и пыл юной души заставил ее отвечать с теплотой, которую она старалась не допускать в общении с другими, боясь показаться нелепой. Открывшийся перед ними вид был очень красив. Высокая центральная башня в своем грандиозном великолепии смотрела на них сверху вниз, а ее статная красота трогала душу, так что юноша, хоть никогда и не видел монастырей Тосканы, словно побывал там. Они некоторое время посидели молча.

– Должно быть, вы очень важный человек, – наконец произнес он и повернулся к ней. – Иначе нам ни за что не разрешили бы находиться здесь так долго.

– Для служек это особого значения не имеет, – с улыбкой ответила она. – Наверное, уже поздно.

– Не зайдете ко мне выпить чаю? – спросил он. – Я живу прямо напротив входа в собор. – Потом, поймав взгляд Беллы, он, улыбнувшись, добавил: – Меня зовут Герберт Филд, и я весьма благовоспитанный человек.