Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер (1968)

Смысл абстрагирования в сторону собственности заключается в том, что угодье составляет экстернализованное подспорье самоотождествления. Поместите человека в камеру сенсорной депривации, и оттуда он выйдет трясущимся или орущим благим матом… Нам нужна постоянная подпитка от окружения, заверяющая нас в том, что мы действительно те, кем себя считаем. В первобытном состоянии такая подпитка исходит от угодья или территории. В состоянии, какое мы описали несколькими абзацами выше, способность абстрагироваться от постоянно колеблющегося давления других представителей нашего вида вынуждает к периодической переоценке идентичности. Мы можем опираться на группу предметов (этакий суррогат клочка земли), но только в том случае, если они обладают: a) жесткими личными коннотациями и b) постоянностью. Современная среда обитания отказывает нам и в том, и в другом. Находящиеся в нашей собственности предметы были изготовлены не нами (разве что нам повезло и мы обладаем ярко выраженными творческими способностями), а на автоматизированном заводе, и более того (что бесконечно хуже) – на нас оказывают давление, требуя, чтобы мы раз в неделю их выбрасывали, обновляли, иными словами, вносили перемены в ту область нашей жизни, где нам более всего нужна стабильность. Если вы настолько богаты, чтобы покупать антиквариат, значит, антиквариат вам нравится как прямой доступ в прошлое, а вовсе не потому, что вы ценитель.

Античная система рабовладения продержалась довольно долго, невзирая на парадоксальную дискретность общечеловеческой идентичности, подразумевающуюся в любом социальном устройстве. Американская система рабовладения начала разваливаться еще до начала Гражданской войны. Почему? Ответ, помимо всего прочего, содержится в Кодексе Хаммурапи, в первом из известных на сегодняшний день по-настоящему разработанных сводов законов. Впрочем, и для него верно, что наказание за нанесение увечья свободному человеку много тяжелее, чем за нанесение увечья рабу, – раб-то всегда под рукой. При римлянах раб обладал неким неотчуждаемым объемом собственности (NB!) и гражданских прав, нарушить которые не мог даже его хозяин. Для должника возможно было продать себя в рабство и вернуть долг в разумном – пусть притянутом за уши, но не несбыточном – предвкушении того, что получится вернуть утраченное состояние. Первый известный преуспевший банкир был греческим рабом по имени Пасион, которые выбился в миллионеры, купил себе свободу и взял в компаньоны своих бывших хозяев.

В случае американского негра-раба подобная система возможностей вообще не предусматривалась. Раб имел те же права, что и скотина, то есть никаких. Предположительно добрый хозяин мог отпустить на волю раба, оказавшего ему услугу, или в дополнение к свободе назначить ему пенсию – так отправляют на пастбище в мире доживать свои старческие годы любимую лошадь. Но дурной хозяин мог раба изувечить, заклеймить или засечь до смерти девятихвосткой с железными грузилами, и не было никого, кто бы призвал его к ответу.

Верно, вы не раб. Вам намного, намного хуже. Вы – хищный зверь, запертый в клетке, прутья которой не неподвижные, прочные предметы, которые можно глодать или о которые можно биться в отчаянии головой, пока не напьетесь вусмерть виски и не перестанете изводить себя. Нет, эти прутья – конкурирующие представители вашего собственного вида, в среднем как минимум такие же изворотливые, как вы, вечно перемещающиеся, так что вы не способны их пришпилить, готовые без малейшего предупреждения поставить вам подножку, дезориентирующие вас в вашей личной среде, пока вам не захочется схватиться за пистолет или топор и превратиться в мокера. (По сути, именно поэтому в них и превращаются.)