Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

Настала ночь, но скальперы никак не угомонятся, все спорят. Их возбужденные голоса временами обрывает рык Капитана. Они сгрудились в нескольких шагах от нее, отбрасывая неровные тени в свете звезд. В ночь несется скрипучий смех Сарла. Отчего-то причина их спора не волнует Мимару, хотя до нее время от времени доносятся недвусмысленные упоминания «персика». Лучше думать о припасенной бритве.

Крепко связанный Акхеймион лежит подле нее, уткнувшись лицом в траву. Спит или прислушивается?

Клирик сидит, скрестив ноги, тоже неподалеку, но высокие стебли трав скрывают его колени. Неподвижный его взгляд устремлен на нее. Язык по-прежнему помнит холод его пальца.

Она медленно поднимает бурдюк с водой и выливает себе на голову. Вода теплыми ручейками сбегает вниз. Не отрывая глаз от нечеловека, она подносит бритву к мокрым волосам.

Движения ее привычны и споры. Она обривала себе голову множество раз, поскольку в Каритасале шлюхам принято было носить парик. К тому времени как посланные матерью воины явились за ней с мечами и факелами, париков у нее уже набралось одиннадцать штук.

Галиан возмущенно восклицает:

– Отправиться в путь? Это же…

Срезанные локоны собираются в спутанную груду у нее на коленях. Некоторые пряди уносит ветер, они зацепляются за стебли травы где-то позади.

Клирик бесстрастно наблюдает, два белых блика оживляют черноту его взора.

Она добавляет воды на обритую голову и энергично массирует, пока грязь на давно не мытой коже не превращается в подобие мыльной пены. Снова взявшись за бритву, она снимает остатки волос. А потом сбривает и брови.

Закончив, она сидит под неподвижным взглядом нелюдя и наслаждается прикосновениями ветерка к оголившейся коже. Тишина все длится. Клирик не шевелится, отчего воздух вокруг, кажется, вот-вот начнет сыпать искрами.

Мимара подползает ближе, прямо туда, куда упирается этот неподвижный взор. По коже бегут мурашки, словно она оголилась целиком.

– Помнишь меня? – наконец шепчет она.

– Да.

Она подносит руку к его лицу, проводит кончиком пальца по мягким губам. А затем раздвигает их, ощутив тепло внутри. Она осторожно проталкивает палец между зубными пластинами, удивившись округлости краев. Глубже, до самого языка, и проводит пальцем по средней бороздке.

«Сколько же тысяч лет?» – дивится она. И скольких он наставлял и поучал?.

Она вынимает палец у него изо рта, который теперь поблескивает нечеловеческой слюной.

– А жену свою ты помнишь?

– Я помню все, что утратил.

Она красива. И сознает это. Ведь она так походит на мать, Эсменет, самую признанную красавицу Трехморья. И бессмертные небезразличны к красоте смертных, ей это ведомо…

– Как она умерла?

Из правого глаза его выкатывается слеза прозрачной бусиной по щеке и повисает на подбородке.

– Вместе со всеми… Сир’камир тилес пим’ларата…

– Я похожа на нее?

– Может быть… – говорит он, опуская свой взор. – Если бы ты рыдала… Если была бы в крови.

Она придвигается еще ближе, касаясь своими коленями его. Кожаный мешочек с кирри свисает с пояса, частично утонув в поросли трав. Откуда-то изнутри поднимается головокружительная опаска, будто этот мешочек – младенец, которого положили совсем на край стола. Мимара ухватывается за руки Клирика.

– Ты дрожишь, – шепчет она, стараясь не смотреть больше на заветный мешочек. – Хочешь меня? Хочешь… – сглотнув, она договаривает: – овладеть мной?

Он высвобождается из ее рук и смотрит себе на ладони. Позади него громоздятся, наползая друг на друга, черные тучи, заволакивая звезды. Разряд молнии заливает равнину белым ослепительным светом. На миг выступают неровные края холмов, гладкий простор за ними.

– Я хочу… – говорит он.

– Да?

Он с усилием, будто борясь с удерживающими его веки привязями, поднимает взгляд.

– Я… Я хочу… задушить тебя… разорвать своими…