Страх надежда и хлебный пудинг - Секстон Мари

– Станет.

Причем, если Тейлор захочет, уже совсем скоро. Я скрестил пальцы, надеясь как сумасшедший, что ужин пройдет хорошо. И только вечером, когда раздался звонок, начал переживать, что мое решение было неверным.

– Не понимаю, почему твой отец до сих пор звонит в дверь, – сказал Коул, отправляясь ее открывать.

– Потому что боится зайти в неподходящий момент и напороться на зрелище, которое никогда не сможет забыть.

Он рассмеялся.

– Да, вполне себе уважительная причина.

Хотя наши гости знали, что для Коула появление Тейлор будет сюрпризом, я все равно надеялся, что окажусь у двери раньше него, но Коулу, разумеется, так не терпелось увидеть папину «женщину», что обогнать его я не успел. Распахивая дверь, он уже разговаривал.

– Джордж! Как я рад тебя видеть. Я…

А потом он увидел Тейлор и замер.

– Ужин пахнет чудесно, – как ни в чем не бывало сказал мой отец, переступая порог. – Что это? Суп из омаров?

Щеки Коула вспыхнули красным, и он, дернувшись, быстро вышел из ступора.

– Да. Ты угадал.

– Обожаю его. – А потом, будто бы между прочим, папа сказал: – Ну, Тейлор ты знаешь.

– Конечно! – Коул взял ее за руку и завел внутрь. – Дорогая, я так тебе рад. Заходи! Так, давай сюда твою куртку. Джон! – Он развернулся и, вперив в меня убийственный взгляд, сунул куртку мне в руки. – Возьми! – прошипел он так тихо, что, кроме меня, его, наверное, никто не услышал. – Думаю, ты в курсе, куда ее нужно засунуть. – Когда он вновь повернулся к Тейлор, на его лице, естественно, снова сияла улыбка. – Проходи. И садись! А я всего на один крошечный миг отлучусь. Выключу на кухне плиту. Не хочу, чтобы ужин сгорел, как в тот раз.

Если бы взгляд мог убивать, я был бы уже горсткой пепла. Подняв палец, я показал папе и Тейлор, что скоро вернусь, и тоже удалился на кухню, чтобы принять свое наказание.

В секунду, когда я оказался внутри, мне в лицо прилетела прихватка.

– Как ты мог? – спросил он, швырнув в меня вторую прихватку. – Как ты мог подложить мне такую свинью? – Еще прихватка, потом полотенце. – Знай, что прямо сейчас я тебя ненавижу и никогда, никогда не прощу! – Он швырнул в меня мокрую губку – от нее я сумел увернуться, – потом начал оглядываться в поисках новых боеприпасов, и тогда я поспешил подойти, пока он не успел схватить что-то тяжелое, взял его за руку и развернул к себе.

– Извини, но так было лучше.

– Что именно? Унизить меня перед ней? Опять? – Он стал вырываться, но не слишком активно. То был скорее жест самозащиты, чем реальное желание ускользнуть. – Как будто я в прошлый раз не справился сам!

Я попытался обнять его, но он не позволил, снова напомнив о раннем периоде наших с ним отношений, когда он упорно отпихивал меня от себя. В итоге я ограничился тем, что продолжил держать его за руку.

– Коул, послушай меня. Знаешь, почему мы ей не понравились?

– Не «мы». Ей не понравился я! Видимо, потому что я не мужланистый мачо, да? Потому что я пирожок! Разве не так называет меня твой отец?

Поморщившись, я мысленно высмеял себя за уверенность в том, что Коул не в курсе отцовской маленькой шутки. Но еще мой отец его обожал. Коул должен был знать и об этом.

– Перестань разыгрывать королеву драмы и послушай меня.

Он застыл, и его ноздри гневно затрепетали.

– Я просто не верю своим ушам!

– Ты хочешь узнать настоящую причину, по которой она нас отвергла, или не хочешь? – Он не ответил, но он меня слушал. – Она подумала, что ты боишься меня.

В мгновение ока его ярость исчезла, и ее место заняло удивление.

– Ты шутишь?

– Ничуть. Она подумала, что я домашний тиран и, может, даже поколачиваю тебя.

– С чего, бога ради, она так решила?

– Из-за твоего синяка. Плюс ты во всем мне уступал.