Год, прожитый по-библейски - Джейкобс Эй Джей (2013)

Поэтому я поставил цель измениться в этот библейский год. Стараюсь употреблять заглавные буквы в письмах к маме. И действительно слушаю, что говорят родители во время еженедельных бесед по телефону. Слушание – одна из ключевых тем в Писании. На иврите «слушать» – «шема». Так же называется самая важная молитва в иудаизме. Она начинается со слов «Внемли, Израиль!»

Сегодня у нас ужин и просмотр фильма. Они выбрали «Боги и генералы»[189] – кино о Гражданской войне, которое вышло несколько лет назад и не вызвало никакой реакции. Для меня в этом названии есть неприятный намек на политеизм. Но я не возражаю, и мы устраиваемся в креслах.

Минут через сорок пять, во время очередной сцены с зарядкой мушкетов, я поворачиваюсь и замечаю, что мама уснула в кресле. И не просто задремала. Голова упала на грудь, рот открыт – настоящий глубокий сон.

Я пихаю Джули. Собираюсь пошутить – например, сказать: «Кажется, маме очень нравится». Или изобразить маму с разинутым ртом. Но я останавливаюсь. Это была бы не добрая шутка, а явное подобие насмешки. И Пятая заповедь берет свое. Я невыразительно улыбаюсь Джули, и она возвращается к созерцанию Джеффа Дэниелса.

Я понимаю, что едва не совершил серьезный библейский грех. По крайней мере в облегченной версии.

Возьмем историю из Книги Бытие: когда воды потопа ушли, Ной посадил виноградник, вырастил урожай и сделал вино. Однажды он выпил слишком много и отключился в шатре. Его сын Хам увидел голого отца и рассказал братьям – очевидно, в неуважительном насмешливом тоне. Хам поплатится за это. Или, точнее, поплатится его сын Ханаан. Ной прогремел: «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих».

В чем же именно состоит грех Хама? Возможно, в том, что он увидел наготу отца. Или же он не просто посмотрел: по мнению некоторых, он совершил с отцом нечто непристойное, хотя в тексте этого и нет. Мне, пожалуй, оскорбление кажется особенно серьезным, потому что Ной спал. Во сне мы ранимы и беззащитны. Насмехаться над спящим – это, говоря библейским языком, все равно что ставить преграду перед слепым.

Мне трудно было удержаться от передразнивания мамы. И хорошо, что это удалось. Вернувшись домой, я проверяю, как там Джаспер. Он спит так же крепко, как пьяный Ной. В моей любимой позе – на коленях, словно пав ниц перед невидимым китайским чиновником. Смотрю на него добрые три минуты и все это время улыбаюсь как идиот.

Если ты ближнему твоему дашь что-нибудь взаймы, то не ходи к нему в дом, чтобы взять у него залог…

Второзаконие 24:10

День 236. Надписи на дверном косяке начали привлекать внимание. Управдом – высокий русский с козлиной бородкой – сегодня стучит в нашу дверь. Он говорит, что косяк надо покрасить. Кто-то нажаловался. Спрашиваю, нельзя ли подождать несколько месяцев, пока не закончится год.

– Почему так долго?

– Ну, я…

– Что это вообще за надписи?

– Это Десять заповедей. Из Библии.

– Из Библии? О, это связано с религией?

Он поднимает руки и отступает. Ему явно неловко, словно он наступил на хвост моему коту или пытался шлепнуть мою жену по попе.

– Хорошо-хорошо, пусть остается.

Уверен, что нажаловалась не Нэнси. Я сталкиваюсь с ней в холле, когда она выводит собаку на прогулку.

– Мне нравятся надписи, – говорит она. – Я и сама подумывала так сделать.

Отлично! Моя первая последовательница.

– Давайте я вам напишу, – предлагаю я. – Когда захотите.

– Хорошо, ловлю вас на слове.

Пауза.

– Знаете что? Подождите здесь.

Нэнси исчезает в квартире и возвращается с книгой в синей бумажной обложке.

– Я не очень религиозная, – говорит она, – но мне нравится. Это «Пиркей авот: поучения отцов»[190].

Она находит страницу, на которой желтым выделен отрывок.

И читает: «…И там, где нет людей, старайся оставаться человеком».

– Мой девиз для жизни в Нью-Йорке.