Год, прожитый по-библейски - Джейкобс Эй Джей (2013)

Тут же через толпу монахов просачивается семья ортодоксальных евреев. На отце коричневая меховая шапка размером с крышку от канализационного люка – он ведет цепочку из восьми хасидских детей. С «Аве Марией» смешивается мусульманский призыв к молитве из крошечного громкоговорителя. Человек в феске проталкивается мимо хасида. Все три авраамические религии пересеклись на одной улице.

Это потрясающее зрелище. Однако из-за него у меня случается самый сильный приступ одиночества за все время с начала библейского проекта.

Вот я иду, чужак на чужой земле, вдали от жены и ребенка, по городу, где каждый принадлежит к закрытому религиозному сообществу. И тут приходит тревожная мысль: моя задача парадоксальна. Я пытаюсь в одиночку пройти путь, рассчитанный на коллектив. Как сказал один из моих духовных советников Дэвид Боссман, преподаватель религиоведения в Университете Сетон-Холл: «Люди Библии шли за своей группой. Делали то, что делает группа, и соблюдали ее традиции. Это безумные европейцы предложили идею индивидуализма. Поэтому ваша затея современна». Как сказал бы Роберт Патнэм[172], я играю в боулинг один. Мне это всегда нравилось. Это дает больше контроля над ситуацией. По крайней мере так кажется. Поэтому я никогда не хотел никуда вступать. Ни в студенческое братство, ни в «Ротари-клуб»[173], ни в «Армию Kiss»[174] в подростковом возрасте.

Всю жизнь я любил этот безумный европейский индивидуализм. И в этом году я пытался верить и искать смысл в одиночку. Индивидуальный подход имеет свои преимущества – мне нравится, что я пытаюсь докопаться до всего сам. Нравится читать святые слова, не пропущенные через решето толкований. Но в одиночку можно сделать далеко не все – есть серьезные ограничения. Не хватает чувства принадлежности к коллективу, которое в религии играет ключевую роль. Это я остро осознал еще в октябре, во время библейских праздников Йом-Киппур и Рош ха-Шана. Я пытался праздновать один. Постился. Ел сладости. Отсылал часть доходов бедным. Но делал это наугад и в одиночестве, поэтому все казалось тщетным. Я даже не смог заставить себя написать об этом главу, потому что из праздников не удалось вынести почти никакого смысла. А глубокие впечатления остались от моментов, когда я хотя бы на время присоединялся к группе – хоть огромной (хасидская танцевальная вечеринка), хоть маленькой (наше с Амосом и Джули пение гимна «О, благодать»).

Может, надо отказаться от индивидуализма. Это будет хороший поступок. Так или иначе эпоха радикального индивидуализма сейчас на спаде. Я думаю, мир пойдет по пути «Википедии». Все будет делаться совместно. У моей следующей книги будет 258 соавторов.

Отделяй десятину от всего произведения семян твоих…

Второзаконие 14:22

День 201. Перед отъездом в Израиль я получил от духовного советника Йосси список заповедей, которые, согласно традиционному иудаизму, можно выполнить только на земле предков. Многие из них связаны с жертвами животных. Но одна относительно бескровна: отдавать десятую часть фруктов.

Сегодня я за пару шекелей покупаю на израильском рынке апельсин. Потом знакомлюсь у входа с человеком по имени Давид, дородным мужчиной в панаме. Он вслух читает отрывок из Библии. Не помню какой, но в нем точно было слово «блуд». Аудитория состоит из меня и высокого парня в драных джинсах.

Давид кажется мне хорошим кандидатом.

– Хочу отдать вам десять процентов моего фрукта, – говорю я. – Мне нужно поделиться с ближним на улице.

– О, вы отдаете десятину? – Давид прекрасно понимает, что я имею в виду, и считает это хорошей идеей.

– Но проблема в том, – говорит он, – что я не ем апельсины. Отдайте его Льву.

Он кивает на высокого парня.

Лев сомневается.

– Ну же! – говорит Давид. – Он не может есть апельсин, пока ты не возьмешь десятую часть.

– Хорошо, – говорит Лев.

Я чищу апельсин и отдираю две дольки указательным пальцем.

– Вот, возьмите!