Капризы юной леди - Вернер Элизабет (2016)

– В таком случае найдется и путь, – наконец сказала она, смущенная странным оборотом, который неожиданно принял разговор, совсем как и в прошлый раз.

Они и тогда говорили о самых незначительных вещах, но она натолкнулась на такой характер, с каким до сих пор ей не приходилось встречаться. Эта мысль невольно промелькнула в ее голове и поразила ее не меньше только что услышанных здесь надменных, гордых слов. И она даже не знала, кто этот человек и что он собой представляет!

– Наша встреча была мимолетной, – снова начала она, – мы расстались, едва успев познакомиться. Это не должно повториться. Вы знаете мое имя, могу я узнать ваше?

– Я архитектор Зигварт и работаю в Эберсгофене.

Алиса отшатнулась, ее лицо стало ледяным, и она в безмолвном удивлении смотрела на архитектора.

Он понял ее молчание и медленно произнес:

– Вы, по-видимому, знакомы с моим именем, графиня? Может быть, вам уже называли его?

– Да! – жестко ответила Алиса.

– В связи с именем Гунтрама?

– Да! – И Алиса отошла от Зигварта еще дальше, как будто одна его близость была уже ей оскорбительна, и смерила его с головы до ног презрительным взглядом.

– Предоставляю вам судить как вам угодно, – произнес Зигварт, глаза которого загорелись гневом. – Но иногда можно и ошибаться. Смею спросить, угодно ли вам и теперь, чтобы я проводил вас?

Его слова прозвучали с язвительной горечью.

– Благодарю вас, господин архитектор!

Алиса надменно кивнула головой.

– Имею честь засвидетельствовать вам свое почтение, графиня.

Зигварт пошел обратно прежней дорогой, но вскоре остановился и оглянулся.

Графини уже не было видно, она скрылась за поворотом дороги, очевидно, торопясь уйти от него подальше. Лицо Германа покрылось смертельной бледностью. Значит, и здесь его уже успели оклеветать и очернить! Стоило ему назвать свое имя, чтобы от него тотчас отвернулись. Конечно, в доме Берндта говорили о нем и Гунтраме и тоже осудили, не выслушав. Старая песня!

В голове Зигварта роились отчаянные мысли. «Где есть воля, найдется и путь»? Вот он хотел самостоятельно устроить свою жизнь, пробить себе дорогу, не щадил энергии, а в результате – лямка, которую он ежедневно тянет в Эберсгофене. Нет, все-таки лучше уйти куда глаза глядят. Но тут в нем проснулся прежний протест: он должен заставить всех поверить ему! Да, всех, и эту графиню, стоявшую перед ним с презрением в гордых, холодных глазах, отшатнувшуюся от него, как от прокаженного…

На следующий день около полудня к дому госпожи Герольд подъехала охотничья коляска, из которой выскочил молодой человек и осведомился, дома ли архитектор Зигварт.

Хозяйка, выходившая в эту минуту из кухни, ответила утвердительно и, указав посетителю, как пройти на лестницу, посмотрела ему вслед с явной благосклонностью. Какой красивый, ловкий юноша!

Герман рисовал, сидя за письменным столом. Услышав стук в дверь, он равнодушно произнес: «Войдите!», но, узнав входившего, быстро вскочил со стула. Гость запер за собой дверь и спокойно сказал:

– Здравствуй, Герман! Так вот где мне удалось разыскать тебя!

– Что привело вас ко мне, господин поручик Гунтрам?

Гость подошел к нему с самым беспечным видом.

– Честь имею кланяться! Поручик Гунтрам, находящийся в настоящее время в отпуске в Графенау. А ты за эти два года не разучился ворчать? И все из-за какой-то глупости, раздутой потом в настоящий пожар? Жаль, что меня тогда там не было, но я только что перевелся в Мец, когда ты вернулся в Берлин и поднял весь этот шум. Я моментально написал тебе, но ты рассвирепел, как медведь, и полез даже на меня. Какой жалкий конец для нашей чудной, веселой поездки в Швейцарию!

– Не лучше ли нам оставить этот тон, совсем не подходящий к теперешним нашим отношениям? Еще раз спрашиваю вас, господин поручик, что вам от меня угодно?