В дебрях Атласа - Эмилио Сальгари (1907)

– Наверное, если мы не спасем его. Но должен тебе сказать, Хасси аль-Биак, что столько же шансов за его спасение. Конечно, будет это не сегодня ночью и не завтра, но во всяком случае у тебя должны быть готовы два махари для него.

– Ты не выдашь его?

– За каким чертом я в таком случае пришел бы сюда? Ведь я стану помогать ему.

– Удастся ему выломать решетку? А цепи?

– Решетка уже сломана. Для цепей постараюсь достать напильник.

– Подожди меня пять минут.

– Ты пойдешь разбудить Афзу?

– Нет, зачем? Как я уже сказал, тебе ее нельзя видеть.

– Ну, теперь я понял все, – пробормотал сержант, глядя вслед мавру, исчезнувшему в шатре. – Этот плут граф тайком женился на Звезде Атласа. А наш вахмистр мечтает взять красавицу себе в жены, да в придачу к ней верблюдов, баранов и, вероятно, не одну кубышку с золотом. Недурен вкус у графа.

Не успел он докурить сигаретку, как Хасси аль-Биак вышел из шатра, неся в руке один из тех поджаренных ячменных хлебов, какие во всеобщем употреблении у арабов пустыни.

– Ты приглашаешь меня пообедать? – спросил сержант шутя.

– Сегодня невозможно, – ответил мавр. – Я хотел попросить тебя отнести этот хлеб графу.

– Наш хлеб лучше твоего, и притом…

Он вдруг умолк, взглянув на Хасси аль-Биака. Он заметил в темной корке две дырочки, плохо заткнутые чем-то вроде воска.

– В хлебе что-то есть, – заметил он.

– Если ты действительно хочешь помочь графу и его товарищу бежать, не спрашивай меня об этом. Можешь ты передать хлеб графу, чтоб никто не видел?..

Рибо опорожнил ягдташ и, положив в него хлеб, прикрыл мелкой дичью.

– Готово, – сказал он. – Теперь, надеюсь, ты не откажешь мне в удовольствии поднести твоей дочери остальную дичь?

– Поклянись Аллахом!

– Клянусь и Аллахом, и своей честью, что сегодня вечером хлеб будет в руках графа. Я поклялся самому себе спасти графа и сдержу обещание, что бы ни случилось. И я попал в Иностранный легион таким же образом, как граф; мой долг помочь ему: хотя мы и разных национальностей, но мы оба христиане. Прощай, Хасси аль-Биак; мое увольнение кончается. Кланяйся от меня дочери и смотри, чтоб махари были всегда наготове, потому что у спаги лошади хорошие.

– Погоди минуту, сержант. Пойдем со мной.

Он направился к ограде, где дремали последние животные, сохраненные им, вероятно, с целью скрыть свое намерение уйти далеко из дуара.

– Возьми барана, какой тебе приглянется, – сказал мавр.

– Зачем? – спросил Рибо.

– Съешь его с товарищами.

– Мне из-за этого барана пришлось бы потерять много времени, а оно мне дорого. Бараны слишком жирны и поэтому идут медленно.

– Выбери махари, какой тебе понравится.

– Я предпочитаю лошадей бледа. На них удобнее ездить, чем на верблюжьем горбе.

– Ну так зайди на минуту ко мне в шатер.

– Ты хочешь дать мне еще хлеб? Мне его некуда спрятать, и я его не возьму…

Мавр покачал головой не отвечая и поспешно вернулся в шатер.

«Совсем взволновался мой араб…» – подумал Рибо.

Они вошли оба в большой шатер с полом, сплошь устланным красивыми яркими циновками и коврами, и уставленный низкими мягкими диванами.

Хасси аль-Биак остановился перед кучкой ковров и сбросил шесть-семь из них. Под ними открылись два старых сундука кедрового дерева, окованных железом.

Потом снял с серебряной цепочки, которую носил на шее, небольшой ключ и отпер один из сундуков, говоря:

– Возьми, сколько хочешь.

У сержанта вырвался невольный крик изумления.

Сундуки были полны цехинами, той старинной монетой, которую когда-то чеканили в Венеции и которую можно теперь встретить у арабов юга Триполитании[17], Туниса и Алжира, бережно сохраняющих их и дающих как украшение своим женщинам.

– Бери, сколько хочешь, – повторил мавр.