Смертельно опасны (антология) - Дозуа Гарднер, Мартин Джордж Р.Р. (2015)

Через несколько часов, когда у них в доме собралась вся семья, она содрогалась от рыданий в его объятиях, а ее брат болтал что-то о системе «ЭМБЕР»[5] и о «законе Меган»[6], о которых слышал на лекциях по уголовному праву и от приятелей-копов из спортзала. А он, чувствуя, как она прижимается к нему, смотрел на торчащий из воротника ее свитера крохотный завиток – ангельски-белый волосок Шелби.

К концу второй недели полиция так ничего и не выяснила – или если и выяснила, то ничего не говорила. Ситуация будто бы изменилась – возможно, ухудшилась.

– Любой бы так сделал, – сказала Лори. – Все так постоянно делают.

Он смотрел, как детектив смотрит на нее. На сей раз это была женщина-детектив. Волосы у нее были затянуты в тугой хвост, и она вечно щурилась, глядя на Лори.

– Что делают? – спросила детектив.

– Просят кого-нибудь минутку последить за ребенком, – пояснила Лори и напряженно выпрямилась. – Не мужчину. Я бы не оставила ее с мужчиной. Или с какой-нибудь бездомной теткой, которая замахивается на прохожих расческой. Это была женщина, которую я видела там каждый день.

– И звали ее… – Они спрашивали имя этой женщины уже не раз. Им было известно, что она его не знает.

Лори подняла взгляд на детектива, и он заметил, что у нее под глазами проступают голубые венки. Ему хотелось обнять ее, напомнить, что он рядом, успокоить. Но прежде чем он успел хоть что-нибудь сделать, она вновь заговорила.

– Миссис Катерпиллар! – воскликнула она, всплеснув руками. – Миссис Лингуини. Мадам Лафарг.

Детектив смотрела на нее, не говоря ни слова.

– Давайте попробуем найти ее в Интернете, – сказала Лори, выпятив подбородок. В глазах ее появился какой-то упрямый блеск. Сколько же было за эти недели таблеток, ночных бдений, снотворного и успокоительных, сколько раз она бродила по дому до самого утра, разговаривая ни о чем, боясь прилечь хоть на минуту…

– Лори, – начал он. – Не надо…

– Со мной вечно все случается, – сказала она, оседая на стуле. Голос ее вдруг сделался тихим и странно вялым. – Это так нечестно.

Он заметил, что происходит, как обмякает ее тело, и бросился, чтобы поддержать.

Она едва не выскользнула из его рук; глаза закатились.

– У нее обморок! – воскликнул он, подхватывая Лори. Руки у нее были холодные, как трубы зимой. – Позовите кого-нибудь.

Детектив не двинулась с места, продолжая смотреть.

– Я не могу об этом говорить, потому что еще не оправилась, – сказала Лори журналистам, которые ждали возле полицейского участка. – Это слишком тяжело.

Крепко держа ее за руку, он попытался продвинуться сквозь толпу, плотную, будто ком у него в горле.

– Правда, что вы нанимаете адвоката? – спросил один из журналистов.

Лори оглядела их. Он видел, как она открыла рот, и не успел ее остановить.

– Я не сделала ничего плохого, – сказала она с такой беспомощной улыбкой, словно толкнула чью-то тележку в супермаркете.

Он смотрел на нее, понимая, что она имела в виду: что оставила Шелби лишь на несколько мгновений, несколько жалких секунд. Но еще он понимал, как это звучит и как выглядит эта испуганная улыбка, которую она не смогла удержать.

Это был единственный раз, когда он позволил ей говорить с журналистами.

Потом, дома, она увидела себя в вечерних новостях.

Медленно подошла к телевизору, встала перед ним на колени, шурша джинсами по ковру, и сделала кое-что странное.

Она обняла его, будто плюшевого мишку, будто ребенка.

– Где она? – прошептала Лори. – Где она?

И ему так захотелось, чтобы журналисты увидели ее сейчас, увидели, как непостижимо, словно жар лихорадки, поднимается в ней горе.

Но все же он был рад, что они этого не видят.

Как-то глухой ночью, перед самым рассветом, он проснулся и не увидел ее рядом.