На помощь, Дживс! Держим удар, Дживс! (сборник) - Вудхаус Пелам Гренвилл

В данный момент мне больше всего хотелось поговорить по душам с этой famme fatale[8], и после непродолжительных поисков я обнаружил ее на лужайке в моем шезлонге с книжкой мамаши Артроуз в руках – с той самой, которую я читал, когда она заварила всю эту кашу. Бобби встретила меня лучезарной улыбкой.

– Что, уже? – сказала она. – Нашел?

Страшным усилием воли я обуздал эмоции и заставил себя отвечать сурово, но в рамках приличий.

– Нет, – сказал я. – Не нашел.

– Видно, плохо искал.

И снова я вынужден был сделать паузу и напомнить себе, что английский джентльмен не может треснуть по шее сидящую рыжеволосую фурию, как бы сильно она на это ни напрашивалась.

– Я просто не успел. Помешала одна полоумная, она подкралась сзади и спросила, как дела.

– Я просто поинтересовалась. – Она хихикнула. – Ну и загремел же ты! «Как упал ты с неба, денница, сын зари», – сказала я себе. Какой ты нервный, Берти. Пора научиться владеть собой. Попробуй попринимать какое-нибудь успокоительное. Я уверена, сэр Родерик может тебе прописать, если ты к нему обратишься. Ну, что теперь?

– Что значит «что теперь»?

– Что ты собираешься предпринять?

– Вытряхну тебя из шезлонга, сяду в него сам, возьму книгу, первые главы которой показались мне увлекательными, продолжу чтение и постараюсь забыть весь этот бред.

– Ты хочешь сказать, что не собираешься сделать еще один заход?

– Нет. Бертрам выбывает из игры. Можешь считать это моим официальным заявлением для прессы.

– А как же коровий сливочник? Представь себе печаль и муки дяди Тома, когда он узнает о постигшей его утрате.

– Чихать я хотел на дядю Тома.

– Берти! Я тебя не узнаю!

– Ты бы и маму родную не узнала, если бы тебе пришлось, как мне, стоять на карачках в спальне Уилберта, с креслом, обмотанным вокруг шеи, а туда вошла мамаша Артроуз.

– Да что ты!

– Собственной персоной.

– И что ты ей сказал?

– Сказал, что ищу мышь.

– Неужели не мог придумать что-нибудь получше?

– Нет.

– Ну и чем все кончилось?

– Я слинял, а она осталась в полной уверенности, что у меня не все дома. Вот почему, Бобби, когда ты заводишь речь о том, чтобы сделать еще один заход, я могу лишь горько рассмеяться в ответ, – сказал я и горько рассмеялся. – Ни за что не пойду больше в эту чертову комнату! Даже за миллион фунтов стерлингов наличными в мелких купюрах.

На лице у нее появилась презрительная гримаса. Ну, вы знаете, как дамочки поджимают и одновременно вытягивают губы. Все это должно было означать, что она разочаровалась в Бертраме, хотя прежде ожидала от него гораздо большего. Потом она выразила это словами:

– И это говорит бесстрашный Вустер?

– Он самый.

– Слушай, ты человек или мышь?

– Умоляю, не произноси при мне слово «мышь».

– Но я уверена, что стоит попробовать еще раз. За битого двух небитых дают. И я тебе помогу.

– Ха!

– По-моему, я это уже где-то слышала.

– И еще не раз услышишь – не сомневайся.

– Ну, будь умником, Берти. Если мы будем действовать сообща, все пройдет как надо. Вряд ли мамаша Артроуз снова нагрянет в комнату. Молния не ударяет в одно дерево дважды.

– Кто это тебе сказал?

– А если она все-таки придет… Знаешь, как мы поступим? Ты войдешь в комнату и начнешь искать, а я буду стоять за дверью.

– Велика помощь, нечего сказать!

– Ты меня не понял: если она снова появится, я начну петь.

– Всегда рад послушать, как ты поешь, но какой от этого прок?

– Ох, Берти, ты и вправду непроходимый болван! Неужели до тебя не доходит? Когда ты услышишь, что я запела, ты будешь знать, что надвигается опасность, и у тебя будет куча времени смыться через окно.

– Ага, и сломать себе шею.

– С чего ты взял? Там же балкон. Я видела, как Уилберт Артроуз делал на балконе утреннюю зарядку. Он страшно сопел, принимал невообразимые позы и…