Без памяти - Фриза

Ханна прошлась свободной ладонью по груди лемура, изучая ощущения, которые проецировало существо телепата. Бессмертный буквально плавился под её ладонью, всей своей сутью извивался как змея, сердясь и вожделея одновременно. Этим чувства вызывали в ней восторг превосходства и гордыню, она поняла, что имел ввиду лемур, когда говорил о равенстве между отцов.

Её губы мазнули по его шее. Язык нащупал пульсирующую жилку и ударил по ней, приказывая успокоиться. Ханна надкусила его кожу своими человеческими зубами очень неумело и стояла как вкопанная, поглощая холодную смесь.

— Макс?

Поняв, что больше не может, Ханна вырвала из плеча жертвы кусок и сплюнула на пол в жесте непринятия. Нониан пискнул, как сделал до этого и упал на колени у её ног.

— Ты покинешь город сегодня же и отправишься в поместье Франкофонте на сицилийском острове. Осядешь там, в потайной библиотеке, зашьешь себе рот толстой золотой нитью и не будешь пытаться связаться с кем-либо из старого мира. Любые попытки наладить связь с тобой будешь пресекать.

В гостиной образовалась напряжённая тишина. Нониан начал содрогаться на полу.

— Макс, — издал жалобный писк, цепляясь за мраморную плитку. — Сейчас не время для твоих игр. Эта женщина…

— Иди!

Всхлипнув не то от боли, не то от отчаяния, лемур вскочил на ноги и в мгновение ока оказался в дверях. Такое выражение лица у лемуров она ещё никогда не видела. Изогнувшиеся в гневе губы Нониана ненормально почернели.

— Я найду тебя, Дайрон, — прошипел, цепляясь за проем. — Ты сама придёшь ко мне.

— Пошёл вон!

Бледнолицый вывалился из номера, увлекая за собой раненого слугу. Через окно она проследила за машиной до поворота и выдохнув, сложила оружие.

— Ханна?

Шёпот Фиорентина стёр с лица победную улыбку. Двуликий по прежнему стоящий посреди номера выглядел растерянным.

— Можешь двигаться.

Цезарь слабо улыбнулся, потянувшись к ней руками. Ханна напряжённо проследила за его конечностями.

— Прости, похоже Максимильян хочет, чтобы бы оставался в таком положении.

— Всё в порядке, моя нежная.

Они стояли, смотрели друг на друга, молчали, несколько длинных, падающих в прошлое секунд, переговаривались глазами. Он давно не стриг волосы. Они уже спускались до лопаток, такие же тёмные как глаза.

— То, что ты говорил про род — полная чушь? Я не могла представить, чтобы ты убил собственный прайд. В твоём доме жили одни старики.

— Я был под воздействием того кровососа.

— Но то, что ты сказал про Валериев — правда?

— К сожалению, да. Насколько мне известно, мы — последние носители их крови во всем мире.

Ханна кивнула, будучи готовой к такой информации. Пусть. Все равно ничего не изменится.

— Когда иллюстрий Джованни покинет город, с ним попытаются связаться и если не получится, будет созван совет на переизбрание, — сказала. — Эверд бежал в Прибалтику, но я призвала его девушку этим утром. Ты потеряешь статус Цезаря, снова возглавишь Квестуру. Император признается спящим. Все вернется на круги своя.

— За исключением Префекта, который станет марионеткой твой фамилии.

Девушка поставила стол на место и отошла в ванную, чтобы смыть с рук запах мертвечины.

— Ты убила моего друга, Ханна. Я понимаю, почему ты это сделала и я не против, но это было хладнокровно и некорректно с демографической точки зрения. Кроме него в столичном доме нет тех, кто мыслит как человек.

— Ты обо мне плохого мнения, Габри, — обмакнула лицо полотенцем. — В городе все ещё есть один Цепион с волчьей ипостасью.

Габриэль свел брови на переносице:

— Что ты замышляешь?

Выйдя из ванной, Ханна направилась в спальню, где спал Квинт. Подставив под одну из ран стакан, она подождала, пока набежит несколько капель и вышла с сосудом к двуликому: