За решеткой - Никки Джеймс

Он повел меня обратно на основной уровень, и мы прошли по бесчисленным безжизненным коридорам, где посередине стен тянулась все та же темно-синяя зазубренная полоса. Она выделялась на фоне блеклого белесого цвета и привлекала мое внимание, пока мы шли. Она подскакивала и опускалась неровными линиями, и где-то эти изгибы были крупнее, а где-то меньше.

— 12 корпус будет твоим новым домом, — сказал Рей на ходу. — Там размещены все заключенные-смертники и те, кто приговорены к карцеру, то есть, к одиночному заключению. В 12 корпусе есть шесть блоков, и в каждом содержится по 84 камеры, разделенных на шесть секций. Каждая секция вмещает 14 камер. Два охранника работают в двух секциях. То есть, на смене ты с коллегой будешь отвечать за двадцать восемь подопечных.

— В данный момент у нас 287 мужчин в отсеке смертников и 46 в карцере. Мы держим их в отсеке Е, и если тебя еще не предупреждали, с этими мудаками надо быть осторожнее. Они не дадут тебе расслабиться.

— Серьезно? Я думал, все наоборот.

— Распространенное заблуждение. Хотя смертникам нечего терять, это они подают апелляции направо и налево. Судья не будет снисходителен к тому, кто чинит проблему. Большинство наших парней исправно подчиняются всем правилам. А те, кого посадили в карцер, плевать хотели на все.

Мы подошли к первой из многих дверей, открывавшимся по пропускам и отделявшим каждый коридор и секцию отсека. Рей остановился и положил руки на бедра, глядя за синюю решетку двери.

— Добро пожаловать в отсек смертников, друг мой. Прежде чем я проведу нас внутрь, позволь дать совет. Я работаю заведующим семь лет. До этого был таким же офицером, как ты. И если я что-то выучил за это время, так это то, что не надо вести себя на работе как мачо. Слышал выражение «на мед поймаешь больше мух, чем на уксус»? (прим. то же самое, что «ласковый теленок двух маток сосет» или «будь проще и люди к тебе потянутся») Это применяется и здесь. Судя по моему опыту, с этими парнями за решетками проще поладить, если проявить капельку понимания и доброты, а не кичиться властью и мышцами. Они тоже люди. Неважно, что они сделали, чтобы угодить сюда. Твоя работа — охранять их от самих себя и остальных. Конечно, ты можешь игнорировать меня и строить из себя крутого парня, но обещаю, что лучше тебе от этого не станет. Это не та же работа, что в тюрьме общего режима. Это непростое время. Это конец коридора.

Рей изучал меня, пока я переваривал его слова. Это казалось логичным и дало мне странное ощущение надежды, что это место работы подойдет мне лучше, чем предыдущее. Я посмотрел через первые решетки на длинный коридор за ними. Там продолжались те же белые стены, мимо которых мы шли ранее, а также та темно-синяя линия, которую я разглядывал. Вот только линия уже не была зазубренной и подскакивающей. Она сделалась прямой и тянулась горизонтально примерно на уровне пояса человека.

Я повернулся и посмотрел туда, откуда мы пришли, подмечая зазубренные неровные скачки синей линии позади нас. Нахмурившись, я опять посмотрел через решетки.

— Заметил, да? — сказал Рей.

— Скажи, что я ошибаюсь.

Рей усмехнулся и потер ладонью свои коротко стриженые рыжие волосы.

— Хотелось бы. Но я уверен, что государственный орган, выбравший такой дизайн, будет отрицать все до последнего.

Я подошел к стене и положил ладонь на последний скачок голубой линии, который был покороче остальных, а дальше линия возвращалась на тот уровень талии. Далее она тянулась ровно.

— Это кардиограмма, — сказал я. — И сердцебиение прекращается здесь. Это...

— Зловеще?

Я кивнул.

— Отвратительная шутка. Вообще не креативно и не смешно. Это ужасно.

— Согласен.