Он. Она. Другая - Лия Султан

Заметив на себе недобрый взгляд тети и дяди Сабины, киваю им в знак приветствия, но подойти не решаюсь — они, вероятно, все также меня не жалуют. Выхожу из зала и на свое счастье нахожу опору в высоком подоконнике, в который чуть ли не вгрызаюсь. Смотрю в окно на падающий большими хлопьями снег, а перед глазами стоит моя трехлетняя дочь тогда, в торговом центре. Картинка, которую я пытался забыть, но которая несколько раз снилась мне в кошмарах. Нафиса на руках своей матери плачет, тянет ко мне руки и кричит: “Это мой папа”. Только в своем сне я видел, как в ее глазах застыла мольба: “Беги за мной”. А я не побежал. И теперь она уже бежит не ко мне, а от меня к другому. Смогу ли я когда-нибудь вернуть доверие родной дочери, которая, кажется, в свои пять знает и понимает больше, чем мы, взрослые?

ЭПИЛОГ

Десять лет спустя

— Мааам, я дома, — кричит Нафиса из холла.

— На кухне! — отвечаю ей, упаковывая в контейнер “гёш-нан” (уйгурские чебуреки с мясом), который сделала специально для свекров в знак благодарности за то, что забирают к себе мальчиков на ночевку.

— О как пахнет! — дочка плюхается на стул и тут же тянет руку к орешкам в вазе на столе.

— Ты руки-то мыла? — хмурюсь я.

— Они чистые, — выставляет вперед ладошки. — Я ничего не трогала.

Моя девочка стала совсем взрослой пятнадцатилетней девушкой. Она уже очень самостоятельная, умная, с хорошим чувством юмора. В этом Нафиса в тетю. Самое главное — может за себя постоять и четко знает, чего хочет.

— А где папа? — интересуется “Иса” — как называют ее младшие братья — Камиль и Адыл. Им было сложно выговаривать ее полное имя, поэтому они сократили его всего до трех букв.

— Папа сейчас приедет, а потом опять уедет отвезти мальчиков к бабушке и дедушке, — плотно накрываю контейнер крышкой и защелкиваю.

— Оу, пусть передают мой пламенный привет! В особенности дедуле. Люблю его, — Нафиса отправляет в рот горсть кешью, а смеюсь над ней. Да, отец Наримана с первых дней поладил с нашей девочкой и сразу же записал в свои. А вот свекровь относилась к ней всегда ровно, но хорошо. Я ее во многом понимаю, у самой два пацана — десяти и восьми лет. Я их так люблю, что боюсь отпускать.

— Нафиса! Ну ты же девушка!

— Я голодная, — говорит с набитым ртом.

— Ты же у отца была. Не кормили тебя там что ли?

Знаю, что сейчас именно он ее подвез, только не зашел. Мы не устанавливали такие правила, он сам так решил.

— Мы были в кафе как всегда.

— И как у него дела?

— Все путем. Грустный только, мне показалось. Или просто уставший. Поседел бедняжка. Это и неудивительно с такой женой. Кстати, дадака передал тебе привет, пока его мымра не слышала, — хихикает она.

— Нафиса! Ну сколько я буду просить тебя: не называй так его жену. Ему это будет неприятно.

— Так он же нас не слышит! — смеется она и тянется к графину с водой и стакану. — Чистый да?

— Чистый, — киваю. — Так что? Как вы посидели?

— Норм. Старший их — Алан — тот еще фрукт, вредный, как мать. Вечно задирает младшего. Мне даже жалко Масима. Кажется, я немного люблю его, — задумавшись, признается она.

— Вот видишь, как хорошо. Он же тоже с тобой одной крови.

— Масимку дада в честь буваки назвал. И он правда на него похож. Все-таки в Искаковых он.

Я видела этого пятилетнего мальчика только на фотографиях, но могу сказать, что он и вправду похож на моего покойного свекра. И то, что Таир назвал его в честь отца, многое значит. И хотя у нас не принято давать новорожденным имена умерших родных, бывший муж нашел лазейку. Полное имя его отца Масимжан. Таир же оставил только первую часть — Масим. К самому младшему внуку прониклась и его бабушка. Со временем она стала изредка ездить в гости к внукам и видеться с новой снохой. Отношения у них прохладные, но Рахилям-апа решила быть дипломатом ради мальчиков. Но вот золовки со второй снохой не общаются.