Данте - Сэди Кинкейд

— Да.

— Тогда я могу подождать, — кладу руки на стол перед собой.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит он, его глаза сузились, когда он пристально наблюдает за мной.

Я тереблю изодранный край своего старого кардигана. Сейчас я чувствую себя совсем не красивой, но жар в его взгляде говорит мне, что он не лжет. Это заставляет меня ерзать на своем стуле. Черт возьми, я так легко поддаюсь ему.

Как будто читая мои мысли, он тихо смеется:

— Что? — я сжимаю бедра вместе под столом.

— Мне нравится, как ты краснеешь всякий раз, когда я делаю тебе комплимент, котенок.

Я опускаю взгляд на стол, и мой румянец становится еще гуще:

— Это смущает.

— Это восхитительно.

Я сглатываю, позволяя своему пристальному взгляду вернуться к нему. То, как он все еще смотрит на меня, никак не уменьшает жар на моих щеках или между бедер. К счастью, София входит в столовую с огромным блюдом лазаньи и разрушает чары, которыми он меня околдовал.

Кладя руки на живот, я тихо стону:

— Думаю, я съела слишком много.

— Ты почти не съела чизкейк, — отвечает Данте, наблюдая за мной с другого конца стола.

— Потому что это больше, чем моя голова. Ты должен был съесть кусочек.

— Я не ем сладкого, — отвечает он со злой усмешкой. — Ну, кроме тебя, котенок.

Я краснею от его слов. Нам удалось провести очень вежливый, граничащий с приятным ужин, без каких — либо разговоров о сексе или другом огромном слоне в комнате — нашей предстоящей свадьбе.

— Тебе просто нужно было пойти туда, не так ли? — я шепчу, кладя прохладную руку на свою раскрасневшуюся щеку.

— Я не могу не пойти туда с тобой, — говорит он, теперь его тон низкий и серьезный. От этого по моим предплечьям бегут мурашки, а внутри все становится жидким. Рядом с ним я такая рабыня своих гормонов, особенно теперь, когда я беременна. Как будто мое тело каким — то образом подключено к его телу.

Я тереблю выбившуюся нитку на рукаве моего кардигана, потому что внезапно воздух снова становится напряженным, заряженным электричеством и сексом. Он отодвигает свой стул и подходит к моей стороне стола. Я ожидаю, что он поднимет меня и швырнет на обеденный стол, потому что, похоже, именно так заканчиваются наши встречи, подобные этой. Но вместо этого он падает на колени.

Когда он достает красивое кольцо с изумрудом, я чуть не падаю в обморок. Он держит его между большим и указательным пальцами, и темно — зеленый драгоценный камень сверкает в свете свечей.

— Ты выйдешь за меня замуж, Кэт?

Вместо ответа я сижу здесь, как идиотка, и моргаю, глядя на него.

— Возможно, мне следовало сделать это раньше, — говорит он со вздохом.

— Хотя это не изменило бы причины, по которой ты меня спрашиваешь, — напоминаю я ему, мой голос едва слышен как шепот.

Он проводит рукой по моему нежно округлому животу, прежде чем взять мою руку в свою, переплетая свои пальцы с моими:

— Мы в этом вместе, Кэт. Я и ты. Мой отец может отправляться в ад, мне все равно. Имя Моретти — это империя, построенная на вековом фундаменте крови и традиций. Это мое наследие. Все, что у меня есть, и все, чем я являюсь, пропитано страданиями других и увековечиванием устаревших традиций. Этот дом и все, что в нем, было построено и куплено на пропитанные кровью деньги, — говорит он, потирая подушечкой большого пальца костяшки моих пальцев и пристально глядя мне в глаза. — Все в моей жизни было дано мне из — за того, кто я есть. Все, кроме тебя, котенок. Ты — единственное в моей жизни, что я когда — либо по — настоящему выбирал для себя. Так что да, я хочу жениться на тебе, потому что хочу почтить память своей семьи и моей матери, но я также хочу, чтобы ты была рядом со мной до конца дней.