14 недель - Джессика Гаджиала

Я знала, что это было прикрытие. Я знала, что так он пытается разрядить обстановку, пытается увести нас от ситуации, которую он не хотел разыгрывать.

Но никто никогда не скажет, что я легко сдавалась. Это было не в моем стиле.

Я оттолкнулась от стены, не обращая внимания на дрожь в ногах и болезненную потребность внизу живота. Я положила руку на центр его живота и медленно провела кончиком пальца вниз.

— Я могу придумать, что еще можно сделать с моим ртом.

— Черт возьми, женщина, — пробормотал он, на секунду подняв голову, чтобы рассмотреть потолок.

Он втянул воздух так глубоко, что это, должно быть, было больно, и я поняла, что он выиграл битву со своим «я» и что мне просто придется взять себя в руки и ждать, когда он снова даст слабину.

— Хорошо, итак, сколько у тебя здесь спален?

— Четыре.

— Четыре? — спросила я, остановившись, когда мы начали идти по коридору. — У тебя большая компания?

— Есть планы на заселение, — поправил он, пожимая плечами и открывая первую дверь в комнату для гостей. Она была почти без декора — только покрашенные стены в приглушенный синий цвет и занавески на окнах. Вторая комната была такой же, только с желтой краской.

— Значит, для детей, — размышляла я, пока он вел меня в третью комнату, которая на самом деле была обустроена как комната для гостей с полноразмерной кроватью, тумбочками и белыми стенами.

— Ты хочешь детей, Кенз?

Я научилась ненавидеть этот вопрос. Не потому, что не хотела, а потому, что не собиралась строить свою жизнь вокруг того, что может случиться, а может и не случиться. Я была уже не совсем молода, и в моей жизни давно не было серьезного мужчины. Я сосредоточилась на своей карьере. Если подходящий мужчина появится в ближайшие пару лет, до того, как я переступлю стадию «определенно слишком стара», мне нравилась идея о ребенке или двух.

Поэтому я ненавидела этот вопрос из-за того, что следовало, когда я объясняла это кому-то — шокированные взгляды, комментарии о моих часах, советы о том, что чем дольше я жду, тем более «высокий риск», тем меньше мужчины хотят меня. И так далее. Как будто мой жизненный выбор — это чье-то дело, кроме меня.

— Если будет подходящий мужчина и время, — сказала я, кивнув, когда он показал мне ванную в холле, всего половину обновленную, красивую, но обычную.

— Это хороший ответ, — сказал он мне, останавливаясь перед последней из спален, той, которая, как я знала, будет его. Он не сделал никакого движения, чтобы открыть ее, вероятно, зная, что если он это сделает, то пути назад не будет, все еще пытаясь быть «хорошим парнем».

И, обнаружив, что у меня нехарактерно нет слов, я потянулась к двери и позволила себе войти.

Его комната отличалась той же тщательностью, что и основная часть дома: теплые коричневые стены с кремовыми акцентами. В комнате доминировала кровать, которая была больше всех, которые я когда-либо видела, настолько большая, что я была уверена, что она была специально изготовлена, потому что даже кровать «Калифорния Кинг» была меньше. Это была платформа из дерева глубоких пород, простая, обтекаемая, как, похоже, и было в его стиле. Она также сочеталась с тумбочками и комодом, на котором, что удивительно, не было телевизора, только зеркало, которое подходило к комплекту.

— Без телевизора? — спросила я, обернувшись, и увидела, что он прислонился к дверному проему, не желая входить. Потому что он знал, что если он шагнет, то что-то произойдет.

Я поняла, что мне это нравится. Мне нравилось, что я имею над ним такой контроль.

— Кровати нужны только для двух вещей, ни одна из которых не связана с телевизором.

Я слегка сжала губы.

— Спать — это одно из этих занятий, я полагаю. Другая… — я замялась, зная, что это был вызов, и зная, что он его примет.

— Трахаться.

«Вот оно».