Неспортивное поведение - Рэйчел Дайкен

— Хорошо. — Я сделал глубокий вдох. — Все не будет хорошо. Ни сегодня, ни завтра, и не на следующей неделе, когда ты будешь наблюдать за тем, как твой папа страдает, проживая хорошие дни только для того, чтобы за ними следовал еще один плохой день. И когда… — У меня дрогнул голос. — Когда ты пойдешь на его похороны. Когда будешь наблюдать, как люди говорят о нем в прошедшем времени, когда внезапно твой мир станет таким ярким, когда боль в груди будет усиливаться до тех пор, пока не станет такой сильной, что ты не сможешь дышать, боль станет единственной константой в твоей жизни, все не будет хорошо. Ты мне не безразлична, правда. Больше, чем следует. Я тебя хочу. Больше, чем следует. Но не могу тебе врать, Кинс. Люди не созданы для такого рода боли… для такой. — У меня осип голос. — Я знаю, какого это — потерять родителя, потерять кого-то, кого ты так сильно любишь, что тебе интересно, станешь ли ты когда-нибудь прежним, проснешься ли ты когда-нибудь и почувствуешь себя самим собой. Я не буду таким человеком. Я отказываюсь быть таким же, как и все остальные, кто будет похлопывать тебя по руке и говорить, что все будет хорошо. Черт, все будет совсем не хорошо, Кинс. Он умирает. Уже ничего не будет хорошо. Но… — Мой проклятый голос не переставал дрожать. — Однажды…

Кинси наконец-то посмотрела мне в глаза.

— Однажды солнце станет светить немного ярче, однажды больше не будет больно входить в гостиную. Однажды тебе захочется улыбаться. И я просто… — Мой мир накренился. — Я просто хотел, чтобы ты знала, что когда наступит этот день, я буду там, рядом с тобой, улыбаясь в ответ.

Кинси кивнула головой, ее слезы смешались с дождем, из-за чего невозможно было понять, рыдает ли она или просто плачет — оба варианта разбивали мне сердце.

— Ты обещаешь?

— Клянусь. — Я обнял ее. — Больше никакого бегства.

Она так крепко меня обняла, что мне стало трудно дышать, и когда я уже подумал, что она отступит, Кинси встала на цыпочки и подставила мне свой рот.

Я сорвал поцелуй, которого не заслуживал.

С губ последней девушки, в которую мне стоило влюбляться.

Единственной, которая в настоящее время способна разбить мое, уже на наполовину разбитое сердце.

Мудрость светилась на ее лице, когда она обхватила мое лицо ладонями.

— Ты не прав.

— Почему?

Она кивнула.

— Потому что прямо сейчас… — Ее руки скользнули по моей груди. — Я уже чувствую себя лучше.

— Из-за ледяного дождя? — попытался пошутить я.

— Нет, — прошептала она. — Из-за тебя. — Кинси прижала руку к моей груди, словно пыталась почувствовать мое сердце. — Иногда все, что нужно сердцу, чтобы почувствовать себя лучше — это напоминание о том, что где-то там другие сердца по-прежнему бьются, несмотря на то, что с ними неправильно обращаются, разбивают, топчут… иногда просто нужно испытать любовь в ее самой чистой форме… даже если это звучит как самая настоящая фигня.

Я закрыл глаза, положив руку поверх ее руки, позволяя дождю падать на нас обоих, пока мы касаемся друг друга.

А потом Кинси потянула меня к моей машине.

Я последовал за ней.

Я бы последовал за ней куда угодно.

Побежал бы даже в ад.

За ней я хотел бежать.

Она открыла заднюю дверь и забралась внутрь. У меня не было выбора, кроме как последовать за ней, я был бы идиотом, если бы остался под дождем, в то время как она была бы в теплой машине.

Кинси стянула через голову свою мокрую толстовку и бросила на кожаное сиденье. Ее красный кружевной бюстгальтер был самой отвлекающей вещью, что я когда-либо видел.

— Кинс. — Мой голос прозвучал как проклятие. — Мы буквально припаркованы перед домом твоих родителей.

— Давай немного поживем, — попросила она.

И потому что я покончил с бегством от того, что между нами было, и потому что нуждался в ней так же, как и она нуждалась во мне, я притянул ее на колени и чертовски сильно поцеловал.