Месть королевы мафии - Шивон Дэвис

— Я всегда хотела покататься на мотоцикле, — она проводит пальцами по гладкому корпусу. Застенчиво улыбается мне, когда я надеваю шлем ей на голову и прячу ее хвост. — Я рад, что ты первый меня прокатишь.

— Тебе понравится, — предсказываю я. — Это такой кайф, — сажусь, и она забирается следом, прижимаясь к моей спине, обнимая руками.

Мы медленно трогаемся с места, проезжаем по извилистой подъездной дорожке и выезжаем за ворота. Я направляюсь проселочными дорогами в парк, набирая скорость. Сейчас потрясающий сентябрьский день, яркий и ясный.

Через полчаса мы подъезжаем к национальному парку, и я паркую свой байк рядом с джипом, единственным другим транспортным средством на стоянке. К щекам Катарины уже возвращается румянец, когда я снимаю шлем и беру ее за руку.

— Ну и как?

— Захватывающе, — она крепко сжимает мою руку и улыбается. Пока не вспоминает о своей боли, и улыбка не сходит с ее лица.

— Не делай так. Не напоминай себе. Жизнь для того, чтобы жить. Ею нужно наслаждаться. Улыбаться.

Она снова прижимается ко мне, и я покрываю поцелуями ее волосы. Пару минут спустя она высвобождается из моих объятий, все еще грустная, но я замечаю, что на ее лице тоже появляется решимость.

Убрав шлемы, я беру свой рюкзак и закидываю его за спину. Мы отправляемся по главной тропе, поднимаясь по дощатому настилу. Парк похож на пещеру, как будто построен под дюнами, но это не так. Это часть атмосферы.

— Мне нравится здесь. Обожаю запах сосен и соленый бриз с океана.

— Здесь спокойно, — говорит она, любуясь видом океана сквозь деревья, пока мы идем по лесу. Пройдя милю, мы останавливаемся у скамейки с видом на Атлантический океан, и я протягиваю ей бутылку воды.

— У моего брата был мотоцикл, — говорит она. — Он был на семь лет старше меня и заботился даже больше, чем отец. Фернандо сказал, что покатает меня на нем, когда мне исполнится восемнадцать, но, очевидно, этого так и не произошло, — ее грудь вздымается, пока она говорит, глядя прямо перед собой.

Я переплетаю наши пальцы.

— У Ренцо тоже был такой, когда мы жили в Вегасе, но Саверио не позволял мне выходить из дома без крайней необходимости, а Ренцо все равно не одобрял эту идею, — с ее губ срывается сдавленное рыдание. — Боялся, что я получу травму. Он сказал, что не стает рисковать со мной, потому что я и так перенесла много физической боли.

Я придвигаюсь ближе и обхватываю ее руками. Она дрожит, и мне жаль, что я не могу разделить ее боль и избавить от страданий.

— Это нормально — оплакивать его потерю, Рина. То, что произошло, не обнуляет всего, что было раньше. Это нормально — вспоминать хорошие времена.

Она шмыгает носом и кивает, прежде чем продолжить.

— Рен отвозил меня в кабинет косметического хирурга и нес до машины после процедур. Он покупал мне одежду, тампоны и туалетные принадлежности. Он помогал мне по дому, учил драться, стрелять и метать ножи, — по ее лицу текут слезы. — Он обнимал меня по ночам, когда я просыпалась с криком в холодном поту, думая, что я снова в подвале. Он даже помог мне познать близость, когда мне исполнилось восемнадцать и я была готова противостоять этим демонам.

Ее грудь сотрясается от рыданий, когда она кладет голову мне на плечо.

— Он был так нежен со мной, показал другую сторону секса.

Лично я считаю, что он перешел черту, переспав с ней. В этом есть нечто животное, и кажется, Рина этого не осознает. Он был ее защитником. Своего рода отцом, и мне это кажется неправильным. Но это в прошлом, и нет смысла что-либо говорить. Это только расстроит ее еще больше. Я провожу рукой вверх и вниз по ее спине, пока она плачет, радуясь, что она наконец-то дает волю слезам.

— Рен ругался с Саверио, когда тот не позволял ему переехать со мной в Филадельфию. Как только у меня появился рычаг давления, и я приехала, он без колебаний отвернулся от своей семьи. Он оставил все ради меня.

— Он любил тебя.