Язычники - Шеридан Энн

— Черт возьми, Шейн. Ты действительно думаешь, что я знаю, как это работает? Мне никогда в жизни не приходилось зарабатывать чье-либо прощение, потому что все, кому я когда-либо причинил боль, чертовски мертвы, и на то есть веские причины, — рычит он. — Для меня и моих братьев существует либо черное, либо белое, между ними нет ничего промежуточного. А ты? Черт возьми. Ты прямо посреди всего этого, там, куда никто из нас никогда раньше не отваживался ступать. Так что, прости меня за то, что я не имею ни малейшего гребаного представления, как с тобой обращаться. Ты для меня загадка, гребаный взрыв сверхновой.

Я смотрю на него снизу вверх, моя грудь вздымается от тяжелого дыхания, в то время как он смотрит на меня в ответ. Его глаза безумны от беспокойства, а руки сжаты в кулаки. Ни один из нас не произносит ни единого чертова слова, и по мере того, как напряжение между нами растет, мое сердце только учащается.

Я тяжело сглатываю, готовясь сказать ему, как сильно я его презираю, когда он подходит ко мне вплотную, его сильная рука обвивается вокруг моей шеи, и он притягивает меня, мое тело прижимается прямо к его. Вздох срывается с моих губ, и прежде, чем я успеваю оттолкнуть его, мягкие губы Романа опускаются на мои.

Он целует меня глубоко, этот поцелуй полон силы и сожаления, и, черт возьми, в нем столько гребаной страсти. Я упираюсь рукой в его широкую грудь, пытаясь оттолкнуть, но когда его губы скользят по моим, а язык проникает в мой рот, я погружаюсь в него, мои глаза закрываются от непреодолимой потребности.

Тихий стон вырывается из глубины моей груди, когда я превращаюсь в пластилин в его руках, впитывая каждую частичку его тела, когда я целую его в ответ. Его рука остается на моем затылке, удерживая меня там, пока его пальцы запускаются в мои волосы. Другой рукой он сжимает мою талию и медленно обвивает бедра, исследуя мое тело так, как у него никогда не было возможности сделать раньше, и в этот момент я вся его. То есть до тех пор, пока я не вспоминаю, что, черт возьми, сделали со мной эти руки.

Паника захлестывает меня. Что, черт возьми, я делаю?

Я отрываю свои губы от его, используя каждую последнюю унцию силы во мне, чтобы оттолкнуть его. Я ударяю рукой с громким ШЛЕПКОМ его по лицу, и мы оба смотрим друг на друга, совершенно ошарашенные.

— Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — Я кричу, моя грудь вздымается от беспорядочных вздохов, ладонь саднит от удара.

Роман просто стоит неподвижно, его глаза широко раскрыты и полны замешательства, и кажется, что он даже сам себя не понимает.

— Я, эээ..

Леви возвращается в поле зрения, отводя мой взгляд от Романа, когда волна вины захлестывает меня, хотя так не должно быть. Все, что было у нас с Леви раньше, теперь исчезло, и мы с Маркусом не являемся эксклюзивными партнерами, так что технически я вольна целовать кого угодно, но это не должно иметь значения, потому что я никогда не позволю Роману сделать это снова.

— Держи, — говорит Леви, бросая таблетки мне в руку и передавая стакан воды, переводя взгляд с меня на Романа, его брови хмурятся. — Прими это. Они крепкие, так что сработают быстро.

Я киваю и тут же отправляю их в рот, глядя куда угодно, только не на двух мужчин, суетящихся вокруг меня. Прижимая прохладный стакан к губам, я делаю небольшой глоток и проглатываю таблетки, ненавидя то, что все еще чувствую вкус Романа. Это опьяняет. Забудьте об этом. Он опьяняет. Он всегда был таким с самого начала, но он не мой, и я никогда не хочу, чтобы он был моим.

Я чувствую, как взгляд Леви впивается в меня, когда отрываю бокал от губ, его глаза прищуриваются на меня.

— Что здесь происходит? — спрашивает он, понизив голос.

— Ничего, — огрызается Роман, поворачивается спиной и направляется к двери. — Поторопись. Я хочу покончить с этим, пока мы не упустили свой шанс. Отец дал нам всего неделю свободы, и у нас быстро заканчивается время.