Импринт - Вероника Десмонд (2024)

– С чем? – шепчу я, странно смущенная. Он больше не трогает меня, только наблюдает, и от этого почему-то еще страшнее.

– Ты постоянно сжимаешь бедра и любой бы почувствовал запах твоего возбуждения, – его дыхание опаляет мои губы. – На первый взгляд ты скована, но вербально ты умоляешь тебя трахнуть.

Его холодные пальцы начинают гладить меня по бедру и ведут в сторону неоспоримого доказательства моего возбуждения, но я вцепляюсь в его руку так, словно от нее зависит моя жизнь.

– Я могу съесть твою киску.

– Нет! – вскрикиваю я чересчур резко, а потом прикусываю губу. Мне тихо смеются в ответ. Черт возьми, Катерина, смени тему! – Дай мне стакан воды, – приказываю я, закрывая свою грудь руками. Нервным движением я указываю на лицо и бормочу: – Я ведь не могу снять повязку?

Лоскут ткани, который блокировал мое зрение, исчезает, и я растерянно моргаю, привыкая к темноте, а потом мой собственный вдох душит меня. Надо мной нависает мощная тень в толстовке. Капюшон, как и темнота, в которую погружена комната, скрывает черты его лица. Но даже сейчас моему запутанному сознанию он кажется очень привлекательным.

“Сумасшедшая”, – шепчу я себе.

– Воды, – мой голос так тих. Смущение сводит меня с ума, заставляя краснеть и краснеть. Почему его присутствие такое… подавляющее?

Мужчина тянется к бутылке воды на моем прикроватном столике, и я использую эту заминку, как идеальный шанс для побега. Я молниеносно слезаю с другой стороны кровати и бегу в сторону ближайшей двери – ванной комнаты.

Может быть, этот подонок и сильный, но зато я быстрая. Спасибо моим ежедневным пробежкам.

Адреналин бешено пульсирует по венам, я задыхаюсь, пока мчусь к заветной цели.

Большинство общежитий, как и главный корпус – это старые шотландские поместья, которые были переделаны под современный лад.

Из плюсов – это толстые каменные стены, и ванна – единственное место, где качество звуконепроницаемости снижается.

Я бегу всего несколько секунд, но время вязнет, как патока, душа меня тревогой и сжимая горло.

Моя ладонь хватается за ручку ванной, и я облегченно вздыхаю, залетая во внутрь. Да, катись к черту, псих! Пальцы дрожат, когда я пытаюсь закрыть дверь обратно, но прежде чем я успеваю сделать хоть что-то, меня сносит назад, а затем сильные руки поднимают меня в воздух.

Я вскрикиваю, чувствуя, как под ногами исчезает опора. Меня перевешивают через плечо и смачно бьют по попе. Я ругаюсь и дергаюсь, пытаясь высвободиться. Но в воздухе раздается еще один шлепок, а затем меня простреливает от жгучей боли. Я хочу расцарапать ему спину, но ткань толстовки мешает причинить ему вред. Он невозмутимо возвращает нас в комнату.

– Отпусти… ты…

Шлепок. Шлепок. Шлепок.

Меня с легкостью снимают и сажают к себе на колени, сцепив руки у меня за спиной. Я дышу, как загнанный олень, моя задница горит, будто от сильного ожога, а грудь тяжело вздымается и опадает. Атмосфера в комнате неожиданно меняется, словно сгустки тьмы собрались в одном месте и вот-вот сожрут тебя заживо.

Эта поза… Я оседлала его. Вот черт.

Мой преследователь медленно обводит меня взглядом и останавливается на оголенных сосках. Я краснею, и мое сердце начинает отчаянно биться.

– Начнем с наказания, – спокойно произносит он.

А потом я кричу.

Он наклоняется к моей груди и кусает. Боль просто невыносимая, я уверена, что завтра вокруг моего соска будет красоваться след от его зубов. Слезы текут по моим щекам, и я хнычу, чувствуя, как его язык зализывает рану.

– Ты безумен, – я плачу и дергаюсь, но безуспешно.

Он переходит на другую горошину. Еще один укус.

– Черт! Черт! Черт!

– Где начинается безумие, котенок? Будь тише.

– Боже, – выдыхаю я, выгибаясь. Мое зрение становится нечетким из-за того, что глаза наполнились слезами.