Осмелься - Саммер О'Тул

"Немного? Здесь почти сто галлонов". Я знаю, что звучу заносчиво, но мое сердце не может не замирать. После всех усилий, которые я приложила к этой вечеринке, нашему первому большому событию в качестве новых владельцев, я буду огорчена, если она превратится в дикую попойку. Она и так будет неуправляемой, если на ней будет присутствовать вся семья Фокс.

"Ты права", — искренне говорит Лохлан, его руки находят мои бедра. "Наша семья здесь еще целую неделю. Уверен, мои братья не будут возражать против дополнительных запасов". Он толкает меня на шаг назад, и я оглядываюсь через плечо на тележку с обслуживанием номеров, с которой столкнулась. Она единственная в ряду из четырех, не заставленная подносами, полными пустых фужеров из-под шампанского, готовых к сегодняшнему вечеру.

"Это твоя вечеринка, красотка". Он проводит губами по кончику моего носа. "Я не могу дождаться, чтобы посмотреть, как ты будешь блистать".

Я неосознанно провожу пальцем по его воротнику, а его пальцы впиваются в плоть моего бедра. Полуприкрытые глаза опускаются к моему рту, и он выдыхает воздух из носа, когда я смачиваю нижнюю губу.

"Думаю, не будет концом света, если один из бочонков каким-то образом откроют…", — я осекаюсь, когда его рот опускается к моей шее, и он прижимает меня к тележке своими бедрами. Он нащупывает мой пульс, а его руки начинают медленно задирать мою юбку. Я тихо стону, выгибаясь в его руках, когда ткань сжимается между нами.

Вцепившись пальцами в его волосы, я крепко прижимаю его к своему горлу, от каждого взмаха его языка у меня слабеют колени. Он проводит большим пальцем по моей щели, и я чувствую, как трусики становятся влажными, когда он прижимает ткань к себе.

"Черт", — отчаянно стонет он, впиваясь в мою кожу. "Ты что, весь день ходила такая несчастная и хотела меня? Пожалуйста, дай мне полизать твою киску. Мне нужен гребаный вкус, реалта. Мне нужно это. Очень нужно". Его слова выходят торопливыми и раздраженными, как будто от одной этой мысли он сходит с ума.

Я неубедительно протестую, пока он гладит мою набухшую плоть по влажному материалу. "Но…"

"К черту санитарные нормы и тащи сюда свою симпатичную задницу". У меня перехватывает дыхание, когда он затаскивает меня на тележку и тут же опускается на колени.

На мне стринги, и я чувствую грубый полиэстер скатерти на своих щеках, напоминая мне о нашем местоположении, о неправильности. Но, как и в большинстве случаев с Лохланом, риск стоит вознаграждения.

Не теряя ни секунды, он стаскивает с меня трусики и закидывает мои колени себе на плечо. Он проводит носом по внутренней стороне моего бедра, глубоко вдыхая и покусывая кожу. "Так чертовски вкусно".

Он оставляет после себя приятное покалывание, искры пробегают по моим бедрам вслед за его прикосновениями. Он раздвигает меня двумя пальцами, и воздух становится прохладным и приятным для моей разгоряченной плоти. Я мгновенно разгораюсь, как только он проводит горячим языком по моему клитору. Стон, который я пытаюсь сдержать, вырывается наружу в виде приглушенного мычания, и, клянусь, я чувствую, как он ухмыляется.

Я не могу сдержаться, когда он вводит в меня два пальца и крепко сжимает ими мою точку G. "О, черт… ., - выдыхаю я, напряжение скручивает мою сердцевину.

"О, блядь!" Я снова кричу, но уже совсем другим тоном, и толкаю его в плечи, когда вижу, как по ту сторону тонированных стекол кухонной двери проносится чья-то голова — прямо к нам.

Лохлан падает на пятки, когда я отталкиваю его, и в тревоге спрыгивает вниз. Тележка, от которой я отталкиваюсь, отлетает в сторону и врезается в соседнюю.

В ужасающей замедленной съемке я наблюдаю за катастрофическим эффектом домино: одна тележка врезается в другую, пока пол не оказывается усеянным десятками разбитых фужеров с шампанским.