Однажды снова - Юма Гулова

— Я подниму вопрос об увольнении Якимова, — цедит сквозь зубы отец, не обращая на женщин внимания. — Ему давно пора на пенсию.

— Шатов не уволит дядю своей жены, — отстраненно говорит дочка.

— «Империалом» руководит совет директоров, — напоминает Сотников.

— Но контрольный пакет акций у Шатова.

Перепалку прерывает Анфиса, указывая на торт, который домработница незаметно успела разложить по тарелкам. Бокалы сменились на миниатюрные кофейные чашки, а вместо горячих блюд и закусок стол украшают всевозможные фрукты и ягоды.

— Если вы не прекратите собачиться, — мило говорит русоволосая женщина, — я буду есть десерт в гостиной. А ты, Боря, — она указывает маленькой чайной ложечкой на супруга, — проведешь там сегодняшнюю ночь.

— Фиса, — никак не уймется Сотников, все еще искоса поглядывая на дочь.

— Катенька, принеси мне, пожалуйста, торт и кофе в гостиную, — женщина опустила ложку на стол и уже собралась вставать, но Борис перехватывает ее маленькую ладошку и аккуратно садит себе на колени.

— Ну прости, что испортили тебе ужин, — непривычно мягко говорит он.

Анфиса по-детски дует губы, а Милена поражается тому, как мастерски эта женщина находит подход к ее суровому и непробиваемому отцу.

— Кать, не надо в гостиную, — говорит Борис Владимирович домработнице и та тут же уходит.

— Ну, Фис, — он нежно гладит ее по предплечью и аккуратно выпускает из своих объятий.

— Еще раз заведете при мне эту шарманку — я точно уйду, — в последний раз угрожает мачеха.

— Не злись, — мягко произносит Борис, нежно поглаживая ее по тыльной стороне ладони. — Видишь, я спокоен, — он, подражая Миле, поднимает руки вверх и успокаивается. — Милена, я против всей этой затеи. Как и против твоей работы в «Империале».

— Пап, для меня это не новость, — мягко произносит Мила, улыбаясь краешком рта. — Но ты обещал мне не вмешиваться в мою карьеру, если я выйду замуж за Игоря.

— Это блестящая партия! Он перспективный молодой человек, — с профессорским выражением лица напоминает Борис Владимирович.

— Я знаю, — снисходительно произносит дочка, стараясь не провоцировать конфликт. — К тому же, я его люблю, — лукавит она.

— Это замечательно, — успокаивается он, продолжая гладить руку Анфисы большим пальцем правой руки.

Вечер подходит к концу, краски осеннего солнца переливаются от насыщенного оранжевого до пастельного розового, от глубокого фиолетового до нежного голубого. Ужин прошел достаточно успешно по меркам семейства Сотниковых, ведь никто не убежал из-за стола в слезах, и не лишил кого-нибудь наследства. Милена стоит на террасе, глядя, как небо утопает в красках и задумчиво улыбается своим мыслям. Ей безмерно приятно то, как Анфиса уравновешивает взрывной характер ее отца. Тепло растекается внутри от того, что эта женщина делает его по-настоящему счастливым. С возрастом Борис Владимирович и правда стал мягче, пропала привычная агрессия и необузданная темпераментность, он стал ближе к семье и успокоил своих внутренних демонов. По крайней мере, Миле так казалось.

— Холодает, — раздается мягкий, поставленный голос Анфисы, а затем на плечи Милены ложится кашемировый плед.

— Спасибо, — тихо отвечает падчерица. — Папа уже уснул?

— Да, у него же режим, — с ноткой сарказма произносит женщина.

— Как вы уживаетесь? Ты — сова, он — жаворонок, — смеется Мила.

— О, дорогая, у нас идеальные биологические ритмы — это залог того, что мы не поубиваем друг друга, — хохочет она, постукивая ее по плечу.

— Фис, — нерешительно обращается Милена к мачехе, внезапно переменившись в лице.

— М?

— А тебе никогда не хотелось детей?

— Дорогая, у меня уже есть прекрасная взрослая дочь, — отвечает Анфиса с нежностью в голосе. — И мне кажется, что этого совершенно достаточно. Я счастлива, что у меня есть ты и твой отец.