Однажды снова - Юма Гулова

Она шла вдоль Краснопресненской набережной; ветер гонял пожелтевшую листву, мелкая рябь проносилась по поверхности реки. Мила неожиданно почувствовала, как слезы начали накатывать на глаза. Все ее ошибки, все ее неудачи, все ее разочарования словно обрушились на нее в этот момент. Она остановилась. Утерла слезы рукой, затянутой в замшевую перчатку, и погрузилась в свои мысли. Как она могла так ошибаться? Как она могла доверять людям, которые не заслуживали этого? Как она могла так легко отдавать свое сердце тем, кто не ценил ее?

Мила закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями. Она знала, что сейчас главное — это не опустить руки, не сдаться. Ей нужно было идти дальше. Ей было ради кого идти. Даже если Каменев не перевезет Эмилию в Россию, Милена вполне могла бы сама перебраться поближе к дочери. Они бы с Леонидом поддерживали дружеские отношения, и она смогла бы проводить с девочкой время. Но сначала нужно было решить все дела в Москве. К ни го ед. нет

Первым делом Милена поехала в «Империал». Офис встретил привычной суетой. Ее сердце билось быстрее обычного, но лицо она старалась держать спокойным, как будто ничто не трогало ее. Отбивая ритм каблуками своих замшевых ботильонов, Милена словно извещала окружающих, что ее намерения как никогда тверды. Поэтому, подойдя к двери кабинета главного редактора, она постучала всего лишь один раз, прежде чем решительно войти. Якимов, не вставая из-за стола, приветствовал ее, выражая некоторое удивление.

Сотникова решила, что сейчас самое главное — это не потеряться в своих чувствах, не дать слабости взять верх.

— Добрый день, Степан Альбертович, — не задерживаясь на пороге, девушка пересекла кабинет и присела прямо напротив главного редактора.

— Здравствуй, — не поднимаясь с кресла, поприветствовал ее он. — Честно говоря, я до последнего надеялся, что ты останешься в Италии.

— С чего бы мне там оставаться? — удивленно приподняла тонкую бровь Мила, откидываясь в кресле.

— С того, что после того количества бабок, которые журнал потратил на твою командировку, тебе остается разве что податься в бега или спрятаться в другой стране от Шатова.

— Не соглашусь, — улыбается краешком губ Мила. — Вы просили хороший материал. Разве кто-нибудь может похвастаться кадрами с производства «Миллениума»? Или фотографиями главного офиса?

— Мне нужен был Каменев! — рявкает Якимов. — Ты обещала мне вытащить все его грязное белье.

— Я похожа на прачку? — холодно интересуется девушка.

— Ты похожа на ту, кто никогда не займет кресло главного редактора, — отрезает Якивмов, вскакивая из-за стола. — Ты обещала мне сенсацию, Милена, — сказал Якимов, поднимая голос. — Где она?

Мила улыбнулась еще шире, ее голос был спокоен и уверен.

— Сенсация заключается в том, что я ухожу, — объявила она. — Я подаю заявление об увольнении.

Мила кладет на стол главного редактора листок формата А-4 и встает с кресла, намереваясь покинуть кабинет.

— Ты что? — с трудом находится Якимов. — Какое еще заявление?

— Об увольнении, — спокойно отвечает Сотникова, обернувшись через плечо.

— Какое нахрен увольнение, Милена? — главный редактор взрывается. Кажется, еще мгновение и он подбежит к девушке, чтобы встряхнуть ее. — Ты вообще соображаешь, о чем говоришь? Куда ты пойдешь? Тебя ни одно приличное издательство не возьмет.

Мила улыбнулась и спокойно ответила:

— Уверена, что вы и мой отец займетесь этим вопросом.

Милена выходит из «империала» с тяжелым сердцем. Еще недавно все в ее жизни казалось идеальным: успешная карьера в издательстве, власть, уважение и восхищение окружающих. Но теперь все это показалось ей неважным и ненужным.

Прошлая жизнь Милы казалась ей далекой и непонятной, словно она принадлежала кому-то другому. Она медленно перевела взгляд на свои элегантные часы, изысканные и стильные, как и сама Мила. Всего через полтора часа ей предстояло встретиться с Игорем.