Между нами пламя - Кира Сорока

Правильно ли мы поступаем? Меня всё ещё грызут сомнения. Я отнюдь не уверена в том, что нужно было втягивать во всё это отца. И боюсь, что его желание немедленно встретиться с зятем лишь всё усугубило.

– Ты голодный? Поешь? – спрашиваю я, когда проходим с отцом на кухню. – У меня тут супчик куриный.

– Давай.

Папа моет руки, садится за стол. Я ставлю перед ним тарелку, кладу хлеб. Он молча ест, явно пребывая где-то в своих мыслях. Наливаю ему чай, и пока папа уминает печенье, запивая его ароматным чаем, я вопросительно смотрю на него. Меня распирает от нетерпения.

Почему он до сих пор молчит?

– Пап, как всё прошло? – не выдерживаю я.

– Ты о чём?

– О твоей встрече с ...

– Забудь об этом, Алина, – прерывает меня отец. – Ты просто ребёнок, которого втянули в какую-то чушь. Забудь, я сказал! Теперь это не твоё дело, поняла?

У меня буквально падает челюсть от удивления. Что?? Как это – забудь?

– Пап...

Он делает категоричный жест рукой.

– Держись поближе к Тимофею. Он сможет тебя защитить. Один выпад от Грозного – неважно, которого из них – и я подключу полицию и адвоката. Матери Тима тоже сообщу. Мы задавим Грозных толпой. А ты расслабься. Готовься к школе и ни о чём не думай.

Он встаёт, моет свою чашку и направляется на выход из кухни. С трудом подняв отвисшую челюсть, я наконец обретаю возможность говорить.

– Мы с Тимом расстались. И я не стану держаться к нему ближе, как ты мне предлагаешь. К тому же, я не могу лишить себя памяти. Я помню всё, что находится на флешке.

А это доказательства того, что прокурор нарушал закон. Например, информация о крупном застройщике, который получил в собственность здание, сначала обесценив его с помощью пожара. Этот бизнесмен не раз проворачивал подобную схему. И, судя по документам, имеющимся на флешке, Грозный-старший его покрывал. Эти двое были давно и тесно связаны.

Также на этой флешке есть информация о матери Егора. Место захоронения, предсмертная записка с обвинениями в адрес Юлианы, результаты судмедэкспертизы... В заключении которой причиной смерти указан суицид.

Отец раздражённо вздыхает.

– Алина, если ты возомнила себя достаточно взрослой, я, пожалуй, оставлю тебя здесь. Оплачу эту квартиру на год вперёд и переведу тебя в местную школу. Или вообще будешь на домашнем обучении весь одиннадцатый класс. Хочешь?

– Позволишь мне жить одной? В этой квартире? – вскидываю брови.

– Почему же одной? Привезу к тебе бабушку с Урала. Она давно рвётся погостить.

Я непроизвольно морщусь. Не потому, что у меня плохая бабушка. А потому, что опекать она меня будет так, что даже дышать придётся через раз. Бабушка не имеет возможности часто видеть внучек, но до фанатизма нас любит. И думает, что мне всё ещё пять.

– Не надо бабушку.

– Тогда не беси меня! – рявкает папа. – Будь рядом с Тимом. И больше ни с кем не выходи на связь. Скоро всё утрясётся, я уверен.

– Хорошо... Но... Папа, а как же мама Егора?

Теперь я смотрю на отца с мольбой. Он устало опускается на стул возле меня.

– Думаешь, мне самому не жаль этого мальчишку? Он такой же ребёнок, как и ты. Но наша семья не будет в это лезть, Алина. Всё это нас не касается, понимаешь? У Егора есть отец, который сам будет решать, что и как ему говорить. Мой зятёк дал мне обещание, что будет держать своего сына подальше от тебя.

– Но Егор всего лишь хочет знать правду! – с отчаянием восклицаю я, продолжая его защищать.

– И эту правду скажешь ему не ты, – строгим голосом заявляет отец и уходит.

Я абсолютно бессильна сейчас. И всё, что могу – это продолжать злиться на Егора. Сохраняя эту злость в себе, мне немного легче проживать день за днём. День за днём...