Искушенная дьяволом - Мишель Хёрд

— Боже, — она выдыхает мне в губы. — Анджело.

Вскоре после ее оргазма, я нахожу свое собственное освобождение глубоко внутри нее.

Наши глаза остаются закрытыми, пока мы вместе кончаем, и я чувствую такую чертовски сильную связь с ней, что ничто и никогда не сможет разлучить нас.

Глава 37

Тори

Убедив Анджело, что со мной действительно все в порядке, он, наконец, согласился, чтобы мне разрешили выйти из дома раньше окончания недели.

Я сижу в соборе в субботу, что для меня необычно.

Тайни сидит рядом со мной, играя в гоночную игру на своем телефоне, в то время как мои глаза прикованы к кабинке исповеди.

Я не лгала Анджело о том, что все в порядке, но мне все равно нужно поговорить с отцом Паризи.

Время идет, я оглядываю собор, думая о том, как сильно изменилась моя жизнь.

Такое чувство, что прошла целая жизнь с тех пор, как я вышла замуж за Анджело. Если не считать инцидента на Сицилии, все было идеально.

Я опускаю голову, и улыбка изгибает мои губы.

Анджело может быть дьяволом, когда дело касается других людей, но для меня он ангел. Я никогда раньше не чувствовала себя такой любимой.

Я слышу движение и, подняв голову, вижу, как прихожанка выходит из исповедальни.

— Я сейчас вернусь, — говорю я Тайни, вставая.

— Подожди, — бормочет он, убирая телефон и поднимаясь на ноги. Он идет со мной к кабинке и заглядывает внутрь, прежде чем кивнуть мне. — Я буду прямо снаружи.

— Спасибо, Тайни. — Когда я захожу в кабинку, быстро улыбаюсь ему, прежде чем закрыть дверь.

Я сажусь на скамейку и, осеняя себя крестным знамением, бормочу: — Благослови меня, Отче, ибо я согрешила. Прошло два месяца с моей последней исповеди. — Сделав глубокий вдох, я шепчу: — Я усомнилась в своем муже и убежала от него.

Боже, это была самая большая ошибка, которую я когда-либо совершала. Я никогда больше не буду сомневаться в Анджело.

Я слышу, как отец Паризи двигается. — Ты сбежала от своего мужа?

— Да, но он нашел меня, и я попросила у него прощения.

Он прочищает горло. — Ты в порядке? Он причинил тебе боль?

— Нет. — Я качаю головой и, опустив голову, признаю: — Его дядя умер из-за меня, и я была напугана, но Анджело не сердился на меня.

— Его дядя? — Отец Паризи резко вдыхает. — Маурицио Риццо?

— Да. — Я ерзаю на скамейке. — Он разбился насмерть, потому что я налетела на него.

Ужасный инцидент вспыхивает в моей голове, и я сжимаю руки в кулаки.

— Я собираюсь предположить, что в этой истории есть что-то еще, — шепчет отец Паризи, как будто боится, что кто-нибудь услышит.

— Да, но я не хочу говорить об этом. — Мой взгляд скользит по перегородке между нами. — Если вы не против?

— Конечно. — Он тяжело вздыхает, затем спрашивает: — У тебя есть еще какие-нибудь грехи, в которых ты хочешь исповедаться?

— Я не расстроилась, когда узнала, что мой сводный брат был убит.

— Что? — Отец Паризи ахает, и на этот раз он открывает маленькое окошко между нами и потрясенно смотрит на меня. — Что случилось? Ты в порядке?

Я киваю, прежде чем сказать: — Я в порядке.

— Как он умер?

Я качаю головой. — Я не могу вам сказать.

Отец Паризи мгновение пристально смотрит на меня, затем снова закрывает окошко. — Я отпускаю тебе твои грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Я снова осеняю себя крестным знамением и шепчу: — Аминь.

Когда я выхожу из исповедальни, дверь отца Паризи открывается, и он хватает меня за обе руки. Бросив на меня обеспокоенный взгляд, он шепчет: — Тебе нужна помощь?

Я качаю головой и, расплываясь в улыбке, говорю: — Мне просто нужно было отпущение грехов. — Я сжимаю его руки. — Мне ничего не угрожает, и Анджело добр ко мне. — Я делаю глубокий вдох, прежде чем признаться: — Я люблю его.