Дикие сердца - Джей Джессинжер (2021)

С невозмутимым лицом она беззаботно говорит: — Я действительно понятия не имею.

Затем она поворачивается и уходит, как будто все это совершенно нормально.

Девять часов спустя я расправляюсь с двумя бутылками шампанского, смотрю три фильма с Брюсом Уиллисом и документальный фильм о знаменитых барабанщиках, наслаждаюсь неопределенной продолжительностью сна и разваливаюсь на стуле, пуская слюни на толстовку, когда возвращается Андреа и радостно сообщает, что мы скоро приземлимся.

— Дай угадаю. Ты все еще не знаешь, где мы.

— Даже если бы я знала, мисс Келлер, я не смогла бы вам сказать.

Она говорит это доброжелательно, но выражение ее лица недвусмысленно дает понять, что ее работа окажется под угрозой, если она проболтается.

Или, может быть, что-то более важное, чем ее работа ... например, ее жизнь.

Или, может быть, об этом говорят две бутылки шампанского.

Когда она исчезает в проходе, я поднимаю занавеску и выглядываю наружу. Вверху чистое голубое небо. Внизу зеленые холмы. Вдалеке длинная полоса голубой воды переливается в лучах послеполуденного солнца.

Это океан. Атлантический? Тихий? Может быть, Мексиканский залив?

Самолет начинает снижаться для посадки. Похоже, мы направляемся к острову недалеко от побережья.

Наблюдая, как земля поднимается нам навстречу, у меня возникает мрачное, сильное предчувствие, что, куда бы я ни направлялась, пути назад нет.

Позже я вспомню это чувство и удивлюсь его точности.

2

Кейдж

Мужчина, стоящий напротив моего стола, высокий, неуклюжий и молчаливый.

Одетый во все черное, включая тяжелое шерстяное пальто, расшитое словно бисером от вечернего дождя, он смотрит на меня бесстрастным взглядом, который каким-то образом также передает способность к крайнему насилию.

Или, может быть, я так думаю только из-за его репутации. Мы встретились впервые, но этот человек — легенда в Братве.

Почти такая же легенда, как и я.

Я говорю по-русски: — Присаживайся, Малек. Я указываю на стул рядом с ним.

Он отрицательно качает головой, что меня раздражает.

— Это было не предложение.

Его зеленые глаза вспыхивают. На его челюсти дрогнул мускул. Его большие руки на мгновение сжимаются в кулаки, затем снова разжимаются, как будто ему нужно что-то разбить. Но он быстро сдерживает свой гнев и садится.

Очевидно, ему так же мало нравится, когда ему отдают приказы, как и мне.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Часы на стене зловеще тикают, словно отсчитывая время до взрыва.

Он не произносит вежливых приветствий. Нет ни приятной светской беседы, ни попытки познакомиться. Он просто сидит и ждет, терпеливый и безмолвный, как сфинкс.

Я чувствую, что так могло бы продолжаться вечно, поэтому я начинаю. — Мои соболезнования в связи с твоей потерей. Твой брат был хорошим человеком.

Он отвечает по-английски. — Мне не нужно твое сочувствие. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где я могу найти человека, который убил Михаила.

Я удивлен, что у него нет ни малейшего акцента. Его голос низкий и ровный, такой же бесстрастный, как и его глаза. Только пульс, бьющийся сбоку на его шее, свидетельствует о человечности.

Я еще больше удивлен, что он осмелился говорить со мной с таким откровенным пренебрежением.

Мало кто настолько глуп.

Моим голосом, таким же холодным, как и мой взгляд, я говорю: — Если ты хочешь разрешения действовать на моей территории, я советую тебе проявить ко мне уважение.

— Мне не нужно твое разрешение. Я не проявляю уважения, если оно не заслужено. И я здесь только потому, что мне сказали, что у тебя есть необходимая мне информация. Если это неверно, перестань тратить мое время так прямо и скажи.

Ощетинившись, я стискиваю зубы и рассматриваю его.