Вуайерист - Фиона Коул

— Я не трахаюсь за деньги! — закричала она. — И я, чёрт возьми, уверена, что мне не нужны твои деньги, потому что мы трахаемся.

— Действительно большая разница, — сказал я, мой тон сочился сарказмом. И даже мои собственные внутренности скрутило от отвращения к моим словам. Что, блядь, я делаю — что говорю? Закрыв глаза, я покачал головой и понял, что переступаю черту, одна нога уже свисает с обрыва. Мой страх потерять контроль и причинить ей боль занял всё место, и я ничего не сделал, чтобы остановить это.

Это было похоже на то, что осознание того, как близко я к краю, отбросило меня на несколько шагов назад, как будто это прочно удерживало обе ноги на безопасной грани потери контроля, и я попытался прийти в себя. Я попытался всё исправить, но, когда открыл глаза, чтобы посмотреть на Оклин, её лицо было искажено болью, которую я в неё вложил.

— Пожалуйста, Оклин, — умолял я, хотя чувствовал, что уже проиграл битву. — Я знаю, что ты сильная и гордая. Я знаю, что ты можешь справиться со всем сама, но ты не обязана этого делать. Позволь мне помочь.

У неё задрожал подбородок, и она покачала головой.

— Не могу.

Гнев бурлил, но достаточно слабо, чтобы я осознавал его и то, как легко было выплеснуть его наружу. Но всё же достаточно, чтобы это напомнило мне о вреде, который я мог причинить, и это поразило меня. Как удар кувалдой в грудь, это поразило меня.

— Я тоже не могу.

Её подбородок в шоке опустился, глаза расширились, и она быстро заморгала, пытаясь изменить картинку перед собой. Мне пришлось стиснуть зубы, когда слёзы застилали её глаза и скапливались на нижних веках, прежде чем упасть, оставляя серебристые дорожки на её щеках, которые мне так хотелось стереть.

— Кэллум… — её слова оборвались сдавленным шёпотом.

Она была так красива, а я продолжал вспоминать, как мой вопрос заставил её почувствовать стыд и смущение. Я продолжал вспоминать боль на её лице, когда оскорбил её, превратив в проститутку. Вспоминая, как легко меня победил гнев и изменил то, как она смотрела на меня. Я не мог так поступить с ней.

— Окл… — её имя застряло у меня в горле, и мне пришлось прочистить его и попробовать снова. — Оклин, ты для меня весь мир. Ты дала мне видение будущего, которое я и не думал, что у меня когда-либо будет, которого, как думал, я не достоин. Ты так молода, так полна жизни, и мне посчастливилось, что ты разделила её со мной. Когда я смотрю на тебя, мой мир кажется более правильным, я чувствую себя более умиротворённым, чем за последние годы. Когда я смотрю на тебя и вижу, как ты смотришь на меня, я чувствую себя кем-то другим. Кем-то нормальным, у кого будет нормальное будущее. Мне хорошо, когда ты смотришь на меня, — проводя языком по пересохшим губам, я изо всех сил пытался выдавить правду. — И, если мы продолжим в том же духе, это всё исчезнет.

Она покачала головой, не понимая меня. Как я мог признать, как низко я пал? С трудом сглотнув, я провёл рукой по волосам, уставившись в пол.

— Моя неуверенность из-за того, что ты работаешь здесь, моя ревность сказывается на мне. Я… я стал больше пить. Вообще-то, очень много. Я знаю, ты видела, как я выпивал, но это гораздо больше, чем то. Я чувствую, что моё терпение иссякает всё быстрее, контроль, над которым я с таким трудом работал, ускользает у меня между пальцев, как песок, и я едва держусь, — я широко развёл руки, представляя ей эту ночь. — Я имею в виду, чёрт возьми. Посмотри, что только что произошло. Посмотри, что я тебе сказал. Я не могу продолжать делать это только для того, чтобы уничтожить тебя. Я знаю, что это не навсегда, но я не могу ждать и уничтожить нас в процессе. Как мы оба будем выглядеть в конце? Останутся лишь фрагменты того, кем мы были вначале?