Единое правление - Кайли Кент

— Не уходила, — говорит один из них. Я поворачиваюсь, собираясь выбить эту чертову дверь, но тут она распахивается, и на меня смотрит Хелена с сердитым видом, сложа руки.

— Давно пора, черт, — рычу я.

Я прохожу мимо нее и замираю на месте. Там, на диване, сидит Анжелика, мать ее, Донателло. Черт возьми. Я не знаю, как воспринимать то, что у меня перед глазами. Я встречал ее много лет назад, когда мы были детьми. И я видел ее фотографии в таблоидах. Но сейчас, глядя на нее, я понимаю, что она моя гребаная сестра. Единокровная сестра. Какого хрена она здесь делает? Я снова поворачиваюсь к Хелене. — Где Холли?

— В спальне. Но, Тео, ты должен знать…

Я не дослушиваю до конца, когда тихо закрываю за собой дверь спальни. В ванной горит свет, освещая пространство мягким сиянием. Я иду и наклоняюсь над кроватью, убирая волосы Холли с ее лица. Я сглатываю, приготовившись к тому, что она, скорее всего, выплеснет на меня весь свой гнев. И вполне заслуженно. Я, бл*дь, бросил ее одну, едва одетую. Конечно, я оставил ее под защитой, но она об этом не знает. Она испугалась?

— Dolcezza, проснись, — мягко говорю я, касаясь легкими поцелуями ее пухлых губ. Ее глаза распахиваются, как будто она не спала. Ждала. Снова ждала меня. Даже в тусклом свете я вижу, как покраснели и опухли ее глаза. Она снова плакала. — Черт, Холли, мне жаль. Мне чертовски жаль.

Она прикладывает пальцы к губам и оглядывается, поднимаясь с кровати. И тут я замечаю, что она не одна. Какого черта? Рядом с ней ребенок.

— Не буди ее. Выйди немедленно! — резко шепчет Холли.

Я встаю и смотрю на маленькую девочку, спящую под одеялом. Что-то в моем сердце сжимается при виде ее. То ли потому, что вид Холли с ребенком чертовски трогателен, то ли потому, что я знаю, что ребенок — моя племянница? Внучка Донателло. Это та самая девочка, которую этот чертов ублюдок Джованни собирался украсть прямо у них из-под носа. Если что, недели, проведенные в Италии, не были пустой тратой времени. По крайней мере, я благодарен за то, что получил информацию об этом поганом плане и смог предотвратить похищение. Я позволяю Холли вытолкнуть меня за дверь спальни; она осторожно закрывает ее за собой.

— Какого черта, Ти? Какое право, по-твоему, ты имеешь врываться сюда посреди чертовой ночи? — шипит она, направляясь на кухню.

— Какое право? — Я поднимаю брови и иду за ней. — Ты моя гребаная жена. Вот какое у меня право.

— Твоя жена? Точно. Ну, как твоя жена, я бы хотела — как минимум — знать, где ты был весь день, это было бы вежливо. Или как насчет этого — не оставлять меня одну в чертовой кофейне в одном халате.

— Я сказал Хелене, чтобы ты меня подождала. И я вернулся за тобой, Dolcezza. — Я сохраняю спокойный голос — ну, настолько спокойный, насколько могу. Я ничего не могу поделать с тем, что ее гнев меня заводит. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Хелену. У нее было всего одно гребаное поручение.

— Не смотри на нее. Это не ее вина, — огрызается Холли. — И почему вы двое не разбудили меня? Мы должны были пить вместе. — Она указывает на кофейный столик, где стоят две бутылки Patrón. Одна пустая, другая наполовину полная.

— Ну, ты выглядела таким умиротворенной. А ты не осилила даже одну, — отвечает Хелена, а Анжелика просто переводит глаза между мной и Холли.

К черту все это… Здесь слишком много людей. Мне нужно поговорить с моей женой наедине. Я не собираюсь вести этот разговор на глазах у публики.

— Dolcezza, собирай свои вещи. Мы едем домой. — Я уже получал тонну ледяных смертельных взглядов. Но ни один из них не пронзил меня так сильно, как тот, которым Холли одарила меня сейчас.

— И где именно находится дом, Ти? В твоем пентхаусе, где убили двух человек и оставили их гнить в нашей постели? В доме, который обстреляли сегодня утром? Скажи мне, где находится дом, потому что я начинаю путаться. — Она складывает руки на груди, и мой взгляд тут же устремляется к ее декольте.